– Я не знаком с дикарями, – Джон свирепо смотрел на француза.
– Ах, – Гастон рассмеялся. – Вы их защитник? Очень благородно. Многие из моих соотечественников разделяют… ваше восхищение. Но признайтесь, туземцы – как это говорят? Vicieux?
– Злобны. – Перевела Мередит с сомнением в голосе. – Правильно, Джонни?
– Что ты имеешь в виду? Правильно ли ты перевела, что они злобны? – прорычал Джон.
– Твой французский улучшается, cherie, – похвалил Гастон девушку. – Боюсь, я оскорбил твоего братца.
– Джонни, как всегда, невыносим, – фыркнула Мередит.
– Мерри, ты ведь встречалась с Кахнаваки. Как ты считаешь, он злобный?
– Конечно, нет, – она отвернулась от брата. – Шеннон, заставь его вести себя прилично.
Шеннон обменялась с Элейн понимающим взглядом.
– Месье Гарнье. Мередит сказала, что вы знаете доктора Маршана. Он действительно выдающийся врач, как о нем говорят?
– Он хороший врач, но… выдающимся его не назовешь. Я бы поостерегся применять столь сильный эпитет к этому человеку.
– Но вы – выдающийся ученый? – Голос Джона полон яда.
– Mais qui.[24]
– Да, он выдающийся, – твердо сказала Мередит. – Гастон, расскажи им о своих экспериментах.
– Сомневаюсь, чтобы это было интересно, cherie, – он мягко улыбнулся. – Мне бы хотелось побольше узнать о вашей очаровательной гостье Шеннон, ваш акцент… как бы это сказать…
– Опять? – прорычал Джон. – Ее акцент: magnifique? Incroyable? Degoutant?[25]
– Джон Катлер, мне знакомы эти слова. Это – «великолепный», «потрясающий», но будем надеяться, не «отвратительный».
– Браво! – Гастон весело рассмеялся. – Она действительно великолепна, не так ли, Джонни?
– Зовите меня Джоном, – произнес тот сквозь сжатые зубы. – И будьте любезны обращаться к моей невесте «мисс Клиэри». Что касается моей сестры, она для вас слишком хороша; и если та хихикающая женщина, которая была моей матерью, пока не сошла с ума… держите свои елейные комплименты при себе и…
– Джонни! – Мередит была в панике. – Шеннон, заставь его замолчать.
Безуспешно Шеннон толкала Джона кулаком в бок. Потом покачала головой и сказала:
– Гастон, Джон просит вас больше не флиртовать. Дайте передышку, чтобы все могли спокойно поесть. Окей?
– Я… дам вам передышку, – явно потешаясь над ними, сказал француз. Потом повернулся к Мередит. – Не огорчайся, cherie. Я не обиделся.
– Почему? – четко спросил Джон. – Я-то как раз старался оскорбить его.
– Ш-ш-ш. Ты ведешь себя безобразно. Ты толкнешь Мередит прямо ему в объятия, если будешь оскорблять его.
– О! – Слова Шеннон заставили Джона замолчать. Обед проходил спокойно, хотя атмосфера была накалена. Изредка молчание прерывалось смехом миссис Ван Хорн. После обеда, когда мужчины, извинившись, направились в залу, Гастон схватил Шеннон за руку и оттащил в сторону.
– Ваш Джон ревнив и не без причины. Вы загадочная женщина.
– Это комплимент?
– Разумеется. У меня к вам много вопросов.
– Мередит, наверное, ищет вас, Гастон. Флиртуйте лучше с ней. На меня ваши чары не действуют.
– Если бы вы узнали меня поближе, – он вздохнул, – они бы на вас подействовали. Я учусь, день и ночь и все еще жажду знаний.
– И правды? – не сдержалась Шеннон и уколола этого самовлюбленного бабника. – Мередит говорит, вы хотите превратить железо в золото?
– Она ничего в этом не смыслит, – пожаловался Гарнье. – Не золото я ищу, а тайну.
– Какую тайну?
– Тайну Вселенной. Небес, ветра и смены времен года. Жизни и смерти, и возрождения после смерти.
– О! – Шеннон вдруг осознала, что он искренен. Он действительно стремился к знаниям, как об этом торжественно заявил за обедом. На какое-то мгновение она даже поверила, что он вовсе не бабник, а просто альтруист, любитель научных занятий. – Вы ученый?
– Я философ, cherie, – нежно поправил он ее.
– Но если Джон услышит, что вы называете меня «cherie», вы намного больше узнаете о жизни и смерти, чем вам хотелось бы. Давайте присоединимся к Мередит и миссис Ван Хорн…
– Хорошо. На мои вопросы вы ответите в другой раз.
