забыть. Вы позволяете ему контролировать себя.
– На каком основании вы настаиваете на этом разговоре?
– Потому что ваше молчание вредит вам и другим людям. – Мэгги наклонилась вперед, упираясь ладонями в стол. – Вы могли бы так много сделать для людей. Почему вы все бросили?
Рейд с шумом встал, оттолкнув стул.
– Неужели вы не понимаете? Не все такие сильные, как вы. Большинство просто сдаются.
– Но не вы. Я не верю в это.
Рейд цинично усмехнулся.
– Это потому, что вы приписываете свои собственные качества другим людям. Вы женщина, которая во всем может увидеть хорошую сторону. Вы не умеете быть слабой. Вы не сдаетесь и не убегаете потому, что ваша жизнь разбита. Вы закатываете рукава и принимаетесь за работу. Но не все так умеют. Не у всех найдется решительность и мужество начать сначала. – Он отвернулся и почти перешел на шепот.
Мэгги не шевелясь внимательно смотрела на него. Ей стало ясно, что его мучает какая-то трагедия. Она очень хотела знать, что случилось в его жизни, что заставило его чувствовать себя таким одиноким и уничтоженным. Но раз Рейд так упорно не хочет об этом говорить, она не имеет права лезть в его душу. Она смутилась. К ее удивлению, Рейд вдруг сел за стол и начал говорить.
– Я присоединился к армии, когда началась война. Я думал, что смогу спасать жизнь людям, что я смогу помочь Югу, своему народу и всему тому, что я любил. – Он опустил голову, голос его дрогнул.
– Простите, мне не следовало настаивать, – проговорила Мэгги.
– Нет, вы имеете право знать. Я вмешался в вашу жизнь, поэтому имеет значение, что я за человек.
– Я знаю, что вы за человек. Вы добрый и порядочный, и чтобы вы мне ни рассказали, я не изменю своего мнения о вас. – Она открыто и доверительно посмотрела на него.
Рейд взглянул ей в глаза и почувствовал непреодолимое желание рассказать этой женщине, умеющей сочувствовать и понимать, о мучительном бремени прошлого, о грехах и печалях, которые давят на него, доводя его в последние годы до мертвенного оцепенения.
– Я работал в полевом госпитале в течение четырех лет, – начал Рейд. – Это был ад. Такого кошмара мне еще не доводилось видеть в жизни. Я ампутировал руки, ноги, кисти, ступни, в общем все, что подлежало удалению. Я пытался на скорую руку чинить людей, но многие умирали, солдат за солдатом, позже мальчик за мальчиком, янки и конфедераты – между их стонами и болью, криками и бредом, проклятьями и мольбами не было никакой разницы. – Он замолчал, погрузившись в мрачные воспоминания. – Я перестал быть врачом, я превратился в мясника. Бывали случаи, когда тем, кого я спас, лучше было бы умереть с чувством собственного достоинства, чем продолжать бессмысленное существование.
Сердце Мэгги переполнилось сочувствием к Рейду, и она взяла его руку в свою.
– Должно быть, это было ужасно. Он крепко сжал ее пальцы.
– Я был доктором! – вырвалось у него. – Мне было поручено спасать жизни людей. Но это была бойня, предназначение которой – умерщвлять людей без лекарств, облегчающих боль, без хлороформа, порой без бинтов…
– Но ведь вы спасали жизни, – запротестовала Мэгги. – Без вашей помощи многие могли бы умереть. На Юге есть жены, матери, сестры, которые благодарны вам за то, что вы вернули им их мужчин. Вы не убивали, вы спасали.
Мэгги вдруг увидела в его глазах слезы.
– Я пытался говорить это самому себе. Поначалу я даже верил в это. Но шли месяцы, потом годы, и я понял, что стал частью этого ужасного дробильного станка войны, подправляя солдат для того, чтобы вновь выбрасывать их в его утробу. Я понял, что мне уже наплевать на Конфедерацию и эту эфемерную идею прав Штатов, на Джорджию и вообще на все. Я хотел поехать домой к своей жене и ребенку и найти в них утешение, избавиться от пережитых ужасов.
У Мэгги тревожно забилось сердце: «Так Рейд женат?»
– Я вернулся в пустой дом – ни жены, ни ребенка.
– Господи… – Мэгги стиснула руки.
– Они умерли к концу войны, после того как были прерваны все связи из-за наступления Шермана. – Голос Рейда стал глухим и дрожащим, он бессмысленно водил пальцами по резьбе деревянного стола.
Мэгги молчала. Она читала письма своего кузена, в которых он сообщал о страшных разрушениях в Джорджии.
– Саванна была оккупирована. В городе свирепствовала дифтерия. Сначала она забрала Сэлли, нашу маленькую дочь, а потом и мою жену. – Рейд закрыл лицо руками. – У них не было доктора, а я мог бы им помочь, если бы был там. – Он проглотил душившие его слезы и вновь заговорил: – Я разыгрывал героя войны, а они лежали в земле! – Рейд не мог больше сдерживаться и зарыдал.
– Ах, нет, это не ваша вина! – воскликнула Мэгги. Она вскочила со стула и подошла к нему. Она стала гладить его по волосам, пытаясь приподнять его лицо вверх. Вместо этого Рейд обхватил ее за талию и уткнулся в ее грудь. Его били судороги, давая выход глухим мужским рыданиям, которые, казалось, разрывали его на части. Мэгги успокаивала его как могла, пытаясь освободить хотя бы от части его горя.
Наконец буря внутри Рейда стихла, но он не выпускал ее из своих рук. Мэгги ощутила близость его тела, и ей стало неловко. Она освободилась от его объятий.
Рейд быстро вытер слезы и бросил на нее смущенный взгляд.
– Я прошу прощения за свою несдержанность.
