– Наверху.
– Вы сказали, что ее похитили. Не ее вина, если с ней что-то произошло.
Де Вега с шумом опустил свой бокал, пролив бренди через край.
– Мой бог! Конечно, это ее вина! Если бы в экипаже была Консиция, ее бы не посмели коснуться!
Она бы этого не допустила! Она – леди!
Доводы де Вега привели Мигуэля в ярость. Стараясь держать эмоции под контролем, он спросил:
– А что теперь предпримет Елена?
Энрико покачал головой.
– Я стыжусь, что она носит мое имя. Я даже желал бы, чтобы ее не нашли вовсе. Лучше бы она умерла в пустыне!
Забыв о своей маскировке, Мигуэль вскочил, больше не в силах сдерживать свою ярость, которая жгла его.
– Я не верю тому, что слышу. Елена – ваша дочь!
– Дочь, которая носит в себе семя гангстера! – холодно сказал де Вега.
– Мой бог! – Мигуэль почувствовал, что кровь отхлынула от его лица и он понял, что де Вега, возможно, прав.
– Чтобы скрыть этот позор, я намерен устроить ее брак и как можно скорее. Я предложил ее Гулермо, моему мажордому, – сказал де Вега. Он встретился глазами с Диего. – Она отказалась, но Гулермо приведет ее в чувство. А как вы считаете, мой друг?
Мигуэль уставился на него, ужаснувшись от этих слов. Жестокость Гулермо с животными и людьми была хорошо известна.
– Видимо, есть кто-то более подходящий? – выговорил он с трудом.
– Если бы у меня было время искать! Какой дурак станет с ней венчаться? – взревел де Вега.
– Я женюсь на девушке! – сказал Мигуэль. Его слова вылетели прежде, чем он успел их остановить.
Де Вега с изумлением воззрился на него.
– В самом деле?
Мигуэль сжал губы и кивнул.
– О, Диего, мой друг! И ты сделаешь это?
– Я сказал, разве не так? – проворчал Мигуэль.
Де Вега отошел от конторки и положил руки на плечи Диего.
– Вы спасаете гордое имя де Вега. Отныне вы станете моим сыном.
Мигуэль с ужасом осознал это, когда слова этого человека дошли до него. «Его сын? Сын негодяя, который убил мою семью? Боже праведный! Что я наделал!»
ГЛАВА 6
Расхаживая, Елена раздирала на куски свой измоченный слезами носовой платок. Она подошла к балкону и подняла горестный взгляд на окрашенную пурпуром волнистую гряду гор. «Знаешь ли ты, что ты сделал со мной? Заботит ли это тебя?» – воскликнула она. И уже знала ответ. Он взял любовь, которую она наивно ему подарила, и бросил, смеясь, что теперь ни один порядочный мужчина не посмотрит на нее.
Она мечтала влюбиться и выйти замуж за человека по собственному выбору, жить счастливо и иметь детей. А что теперь? Рыдание вырвалось из ее горла. У нее есть выбор. Она должна выйти замуж за Гулермо, при виде которого содрогается от отвращения.
Или может выйти замуж за дона Диего Альворадо, которого она видела только один раз, когда отец провозгласил, что она должна выйти за него. Он даже не говорил с нею. По выражению его лица Елена поняла, что он жалеет о своем предложении.
А почему бы и нет? В конце концов, даже если бы она была девственна, она не так красива, как Консиция. Высокая, с золотистой кожей и прямыми черными волосами, карими глазами, выдававшими индейскую кровь, которую ее отец так тщательно старался скрыть. Даже если испанец высокого происхождения мог простить ее внешность, она была скомпрометирована. Полная стыда, она опустила голову. Ей не было прощения за грех. Она отдалась со страстным желанием убийце, вору. Елена закрыла руками распухшие глаза.
Ну, дон Диего может не беспокоиться. Она не примет его предложение. Ее губы изогнулись в горькой улыбке. Она пойдет в монастырь и посвятит свою жизнь служению другим. Елена убеждала себя, что это будет не так уж ужасно.
Почти месяц спустя Елена печально думала о том обете, который она неустанно выполняла. Она вздохнула. Два дня и три бессонных ночи прошли с тех пор, как она приехала из монастыря домой. Три недели провела она там. Три недели! Казалось, прошло три столетия.
Вместо ожидаемого служения, к которому она была готова, ее заперли в маленькой келье без окон, как узницу. Решив сломить ее волю, Верховная Мать-настоятельница заявила, что Елена останется здесь до того дня, когда подчинится воле отца – или до смерти. Елена разговаривала сама с собой, чтобы не сойти с ума. Наконец, поняв, что ничего нет хуже, чем быть запертой на всю жизнь, Елена сдалась. Истерично соглашаясь на брак, она попросила разрешения уехать домой.
Она трогала пальцами мягкие хлопковые простыни, сравнивая свою постель в гасиенде с грубой, жесткой постелью в монастыре. Какой бы нищенской она ни была, Елена умудрялась заснуть, даже если он
