пальцы на рукояти меча, ощутив мгновенное желание выхватить его и превратить улыбающееся лицо гемункула в кровавое месиво. Справившись с порывом, Иллитиан сознательным усилием разжал руку.
Беллатонис был прав, отрицать невозможно. Чувство беспомощности Иллитиана произрастало от того простого факта, что он не мог быть уверен, что кто-либо будет ему подчиняться.
– Хорошо, я слушаю. Но выбирай слова как можно более тщательно, горбун, я не собираюсь предавать нашего возлюбленного Эль’Уриака, невзирая на все твои увещевания.
Беллатонис медленно кивнул, распознав в его словах древние формулы отрицания.
– Вы много раз ходили к Анжевер и разговаривали с ней, но она упрямилась, не так ли? Уверяю, что более умелая рука у консоли заставляла ее петь как пташку. Добавим к этому мои собственные расследования и… ну вот и все, – вздохнул Беллатонис. Его пронизанные сталью конечности мерцали в тусклом свете, когда он двигался. – Понимаете, даже с силой миропевицы регенерация не должна была быть мгновенной, для этого потребовалось бы куда больше энергии извне. Когда мы призвали Эль’Уриака, нечто иное нашло трещину в реальности и вернулось вместе с ним. Великая восставшая сущность из-за пелены, которая носит Эль’Уриака как маску и пока еще скрыта, но руководит каждым его действием.
– Пока что? – настороженно переспросил Иллитиан, лицо которого казалось каменным и непроницаемым.
– Да. Пока оно не найдет достаточно прочную опору в реальности, чтобы полностью выйти наружу и открыть постоянный разлом, – Беллатонис по-птичьи наклонил голову, как будто ожидал, что Иллитиан уже знает ответ, и продолжил: – Во многом это можно назвать идеальным симбиозом. Оставшаяся личность Эль'Уриака и его вера в себя создают идеальный каркас для того, чтобы на него наросла эта сущность. Его амбиции растут, а с ними растет и она, постоянно напитывая его все большей силой извне. Этот феномен известен среди рабских рас. Мы не слишком ценим их знания, но в этой области их опыт в некотором роде куда обширнее, чем наш собственный.
Между архонтом и гемункулом повисла тишина, нарушаемая лишь звуками капающей влаги и вздохами затхлого ветра, носящегося по туннелям. Иллитиан тщательно взвешивал ценность секретов, которые мог узнать, против цены, которую можно было заплатить за эти знания. Любопытство наконец преодолело осторожность. Он всегда мог предоставить Эль’Уриаку все, что было ему поведано, и отречься от Беллатониса, хотя, если гемункул был прав, то Иллитиан мог не надеяться, что это спасет ему жизнь.
– Так вот почему Морр пошел против своего хозяина? Ты имеешь в виду, что Крайллах был… осквернен связью с Эль’Уриаком? – наконец спросил он.
– Да, – с сожалением прохрипел гемункул. – Каким-то образом сущность, вошедшая в Эль’Уриака, заразила и Крайллаха, пока тот возрождался. Посредством влияния на Крайллаха Вечное Царствие постепенно переходило под жесткий контроль Эль’Уриака, и перешло бы, если бы верховный палач не распознал опасность и предпринял меры. Вечное Царствие всегда рисковало скатиться до уровня обычного культа удовольствий. Крайллах собирался подтолкнуть их и довести до самого конца.
– Так, значит, теперь Морра прикрывают инкубы, – перебил Иллитиан, – несмотря на то, что он нарушил клятву и изменил хозяину. Немногие архонты сохранят доверие к этому молчаливому братству, если прознают об этом.
В уме Иллитиана расцвели непрошеные замыслы о шантаже. Получить рычаг давления ин инкубов – это было бы очень и очень неплохо…
– Но потом они узнают всю эту печальную историю до конца, мой архонт, – слова Беллатониса холодной водой окатили еще не рожденные планы. – Как я понимаю, инкубы клянутся защищать живого лорда, а не какого-то демонического самозванца.
– А что насчет Кселиан? – подтолкнул Иллитиан. – Я могу только предположить, что твоя великая теория заговора включает и объяснение ее смерти.
– Отрицание очевидного – это, безусловно, последний приют отчаявшегося разума, мой архонт. Я много раз видел подтверждение тому на своем операционном столе, – Беллатонис вкрадчиво улыбнулся. – Я не удивлен, что она тоже попала в паутину Эль’Уриака. Во многом более удивительно то, что вы пока что живы, невредимы и не затронуты порчей, насколько я могу сказать. Он считает вас полезным, Иллитиан, куда полезнее, чем все ваши благородные союзники. Как и Крайллах, Кселиан носила в себе семена своей собственной погибели, хотя это было не столь заметно. Я полагаю, существо, выдающее себя за Эль’Уриака, сочло ее слишком гордой и неподатливой, чтоб из нее получился полезный инструмент. Чтобы устранить Кселиан, оно начало заботиться об этих семенах слабости, пока они не расцвели и не привели ее к смерти. В сознании Кселиан жажда крови всегда затмевала все остальное. Эль’Уриак незаметно усиливал эту жажду, и в конце концов она ее поглотила.
– Так что же, как ты думаешь, мы выпустили на свободу?
– Древний рок, мой архонт. Тот, что уже много раз выпускали в нашем городе и снова обуздывали. Не бойтесь, мы много хитрее, чем думают наши недруги. Враг все еще думает, что его цель неизвестна, и, хотя он недоумевает по поводу гибели Крайллаха, его страхи еще не обрели форму.
– Ты бы ничего этого не рассказал, если бы не нуждался в помощи. Чего ты от меня хочешь?
– Пустяк. Я бы не стал просить, чтобы вы выступили против него открыто. Если личность Эль’Уриака станет сильнее, то сущности станет сложнее контролировать его действия. И вышло так, что в наших руках есть артефакт из прошлого Эль’Уриака, вещь, которая смогла бы весьма успешно сфокусировать его разум на настоящем моменте…
– Голова старухи, – прямо сказал Иллитиан.
– Именно так. Анжевер знала прежнего Эль’Уриака. Я не сомневаюсь, что соприкосновение с ней вызовет всевозможные воспоминания. Если вы принесете ему голову как подарок на этом собрании, которое он запланировал, Эль’Уриак не сможет от нее отказаться.
– Потому что, конечно же, ты не мог инфицировать ее чем-нибудь смертельно опасным или попросту превратить в бомбу. Грубо, Беллатонис. Не могу поверить, что ты говоришь серьезно. Я не буду твоим рабом-посыльным.
– Конечно, вы сможете подробно исследовать голову, прежде чем взять ее, и я уверяю, что ни в ней, ни на ней никоим образом не будет скрыт какой-нибудь механизм умерщвления. Если честно, то я думаю, что подарок весьма одобрят и Эль’Уриак, и его тайный хозяин.
– Почему? – насторожился Иллитиан. Он понял, что принимает предложение гемункула всерьез, несмотря на инстинктивный скептицизм. Архонт не сомневался, что Беллатонис скрывает за идеей какой-то низкий мотив, но идея, что он сможет нанести удар Эль'Уриаку, не пачкая при этом рук, звучала весьма заманчиво.
– Из семи фрейлин Эль’Уриака лишь Анжевер удалось спастись от демонов при падении Шаа-дома. Если вернуть ее господину, пусть даже в таком ослабленном виде, это великолепно простимулирует остаточную личность Эль’Уриака. Живущее в нем существо тоже будет в восторге, когда наконец завладеет ею, и в этот момент триумфа, возможно, слегка ослабит свою маскировку, не в состоянии оценить опасность. Я ни на секунду не сомневаюсь, что эта сущность – одна из тех, которые участвовали в разорении Шаа-дома, когда там возник разлом.
– Но ты сказал, что этот дар никак не навредит Эль’Уриаку
– Он не навредит Эль’Уриаку напрямую, нет, мой архонт.
– Хорошо, тогда я принимаю твое предложение. Надеюсь, Беллатонис, нет нужды подчеркивать, какие последствия повлечет за собой ложь или попытка одурачить меня. Я не верю в твои дикие измышления насчет Эль’Уриака, Кселиан и Крайллаха. Более вероятно, что мы наблюдаем тирана за работой. Знаешь, ты слишком часто слушаешь старуху, возможно, именно она – истинный источник дьявольского воздействия, которое ты видишь в каждой неудаче. Ты забыл, что она уже оказалась неправа в одном очень важном моменте.
Беллатонис по-настоящему оторопел. Дротик Иллитиана попал в цель. Возможно, он действительно слишком полагался на Анжевер и ее интерпретацию событий…
– На… э… на какой важный момент вы указываете, мой архонт? – смиренно спросил гемункул.
– Ну, разумеется, на Разобщение! Она твердо предсказывала, что оно произойдет, если мы воскресим Эль’Уриака, и вот мы стоим здесь и не испытываем никаких неудобств, кроме разве что беспрестанных слухов и безосновательного карканья варполюбов. Я окажу тебе большую услугу, забрав голову старухи и подарив ее Эль’Уриаку – спасу тебя от ее коварной лжи. Больше не следуй за мной, гемункул, или я добавлю
