— Мне это не нравится, — сказал он. — Кто-то рылся в моих чемоданах и переворошил все бумаги.
Я пытался его успокоить, — если даже это и верно, то не так уж важно, но мне не удалось заглушить его опасения.
— Тут творится что-то весьма подозрительное! — заявил Сидней. Я рассмеялся в ответ и обвинил брата в излишней подозрительности.
В то же утро появился правительственный агент, которому было поручено следить за нами, и пояснил, что, если мы захотим куда-нибудь поехать, мы должны через Коно дать ему знать. Сидней продолжал настаивать на том, что за нами установлена слежка и что Коно к этому причастен. Я должен был признать, что Коно с каждым часом становился все более встревоженным и расстроенным.
Подозрения Сиднея оказались не столь уж необоснованными — в этот же день произошло довольно странное событие. Коно рассказал, что некий торговец приглашает меня прийти к нему посмотреть собрание порнографических картинок, нарисованных на шелку. Я просил Коно передать этому человеку, что его коллекция меня не интересует. Коно расстроился.
— А если я попрошу его оставить картинки в отеле? — предложил он.
— Ни в коем случае, — ответил я. — Просто скажите ему, чтоб он не терял времени зря.
Коно заколебался.
— Этих людей отказом не остановишь.
— О чем вы говорите? — спросил я.
— Да ведь они мне уже несколько дней угрожают. Тут, в Токио, есть люди, с которыми не сговоришься.
— Что за чепуха! — воскликнул я. — Заявим в полицию — пусть она их выследит.
Но Коно лишь покачал головой.
На другой день, когда мы обедали с Сиднеем и Коно в отдельном зале ресторана, к нам вдруг вошли шестеро молодых людей. Один из них, скрестив руки на груди, сел рядом с Коно, остальные отступили на шаг и стали вокруг. Тот, что сел, с едва сдерживаемой яростью стал что-то говорить Коно по-японски, и какие- то его слова заставили Коно побелеть.
У меня не было при себе оружия, но тем не менее я опустил руку в карман, будто там лежал револьвер, и крикнул:
— Что это значит?
Коно, не подымая глаз от тарелки, пробормотал:
— Он говорит, что, отказавшись посмотреть его картинки, вы оскорбили его предков.
Я вскочил и, все еще держа руку в кармане, свирепо посмотрел на молодого человека.
— В чем дело? — И, обернувшись к Сиднею, сказал: — Уйдем отсюда. А вы, Коно, вызовите машину.
Выйдя благополучно на улицу, мы почувствовали облегчение. Такси нас ждало, и мы уехали.
Но эта таинственная история достигла своей кульминации на другой день, когда мистер Кен Инукаи, сын премьер-министра, пригласил нас в качестве своих гостей на матч борьбы. Мы смотрели матч, когда к нему подошел кто-то из сопровождавших его лиц, тронул за плечо и что-то шепнул ему на ухо. Кен Инукаи обернулся к нам, извинился, сказав, что весьма срочное дело требует его присутствия и он вынужден уйти, но скоро вернется. К концу матча он действительно вернулся, бледный и чем-то потрясенный. Я спросил его, не болен ли он. Он покачал головой и, вдруг закрыв лицо руками, шепнул:
— Только что убили моего отца.
Мы увели его к себе в номер, предложили ему коньяку. Он рассказал нам, что случилось: шестеро курсантов морского училища убили часовых, стоявших перед дворцом премьер-министра, и ворвались в комнату, где он был в эту минуту с женой и дочерью. Мать рассказала ему, как это произошло: убийцы двадцать минут стояли, направив на премьер-министра револьверы, пока он безуспешно пытался убедить их, что они неправы. Не сказав в ответ ни слова, они уже приготовились стрелять, но отец умолил их не расстреливать его в присутствии жены и дочери, и они разрешили ему с ними проститься. Премьер-министр спокойно встал и повел убийц в другую комнату, где он, очевидно, снова пытался их уговорить, — жена и дочь еще несколько минут терзались мукой неизвестности, а потом услышали выстрелы, которые убили отца.
Убийство произошло в тот час, когда сын был на матче. Если бы он не пошел с нами, его убили бы вместе с отцом.
Я проводил его домой и увидел комнату, в которой два часа тому назад был убит его отец. На циновке еще не высохла лужица крови. Тут уже был целый дивизион кинооператоров и репортеров, но у них хватило деликатности пока снимков не делать. Однако они не преминули попросить у меня интервью. Я мог лишь сказать, что это ужасная трагедия не только для семьи, но и для всей страны.
У меня была назначена встреча с покойным премьер-министром на официальном приеме как раз на следующий день после его убийства. Но прием был, конечно, отменен.
Сидней объявил, что, по его мнению, убийство было также частью той таинственной истории, в которую мы были вовлечены.
— Это не просто совпадение, — горячился он, — что премьер-министра убили шесть человек и что к нам в отдельный зал ресторана тоже явилось шесть человек.
Разгадка этой таинственной истории в той части, где она касалась меня, была получена лишь тогда, когда вышла в свет очень интересная и основательная книга Хью Байеса «Форма правления с помощью убийства», изданная Альфредом Кнопфом. Оказалось, как раз в то время значительно активизировалось тайное общество «Черный дракон» — это по его требованию я должен был поклониться императорскому дворцу. Я процитирую по книге Хью Байеса отрывок из отчета о суде над убийцами премьер-министра:
«Лейтенант Сейши Кога, главарь заговора на флоте, в своих показаниях военному
