Очарование нежности

чтобы, не дай Бог, не потерять из виду широкие плечи Трэя. Девушка его почти не видела, так как от страшного ветра и снега, бившего в лицо силь­но слезились глаза.

Молодой человек почти ежеминутно огля­дывался, следя, чтобы Лэйси не отстала. По ее виду он понял, что она уже еле держится в седле и умирает от холода. Ему пришла в голо­ву мысль посадить ее рядом с собой, но из опасения, что его жеребец быстро выбьется из сил, Трэй не стал рисковать. Они и так едва плелись.

Когда прошло примерно две четверти часа, Лэйси, уже совершенно не чувствуя ни ног, ни рук и стуча зубами от холода, крикнула:

– Ты думаешь, мы сможем найти коттедж в такую метель?

– Нам остается одно – надеяться на то, что Принца не подведет чутье.

Девушка, можно сказать, уже валилась со своей Гнедой, когда та вдруг уткнулась в Принца, внезапно остановившегося.

– Все! Добрались! – торжествующе крикнул Трэй и бросился к Лэйси, чтобы помочь ей слезть, – Принц довез нас, – сказал он и протянул к ней руки.

Девушка без сил упала в его объятия.

– Молодец Принц, – пробормотала она. Выражение ее лица и то, как это было сказано, показались ему совершенно детскими и Трэй, несмотря на весь драматизм ситуации, не мог не улыбнуться. Он на руках донес свою жену до сарая, где усадил на тюк сена. – Ты посиди, а я привяжу лошадей.

Пока Трэй был занят, Лэйси огляделась вокруг. Постепенно она начала понимать, что попала не в свой крохотный сарайчик, а в огромный сарай на несколько стойл.

Когда через несколько минут он вернулся, Лэйси набросилась на него:

– Это не мой сарай! Ты же сказал, что Принц довезет меня до дому.

– Ничего подобного я не говорил, – резко ответил Трэй. – Я не говорил, что он отвезет тебя к дому Джасперса. Этот сарай – родной сарай Принца, и именно к нему он нас и доставил.

Схватив жену за руку, он рывком поставил ее на ноги.

– Дурочка, да ты сейчас Бога должна бла­годарить, что жеребец смог в такую бурю отвез­ти тебя в безопасное место, неважно какое.

Когда Трэй, взяв ее за руку, потащил за собой, девушке стало стыдно. И чего это она раскапризничалась, как малое дитя? Ничего, не умрет, если одну ночь проведет у Сондерсов на ранчо. Молодой человек схватился за натяну­тую веревку и двинулся вперед. Лэйси на негнущихся, занемевших от холода ногах поспе­шила за ним.

Когда они вошли в прихожую и на них дохнуло домашним теплом, она едва не упала. В гостиной были Булл Сондерс и Руби. Будто во сне, до нее донесся голос Трэя, обращенный к женщине:

– Скорее разожги огонь в камине! Мы умираем от холода.

Булл, хмыкнув, поднялся с кресла:

– Я знал, что ты когда-нибудь приволо­чешь сюда свою шлюху.

– А я знал, что ты, вопреки моему запрету, приволочешь сюда свою, – отпарировал тот. —А теперь живо поднимайте свои зады с кресел и дайте нам обогреться.

Сондерс-младший довел девушку до кресла, где только что сидела Руби, и бережно усадил ее. Встав на колени, он торопливо стал сни­мать с нее обувь. Когда молодой человек, забравшись к ней под юбку, начал стаскивать с нее чулки, она вяло запротестовала. Сняв чул­ки, Трэй внимательно осмотрел кожу на ее ногах.

– Слава Богу – розовые. Значит, кровь в них движется. А то я боялся, что уже побелели. Тогда все – ты бы без ног осталась. Но, пре­дупреждаю, как только они начнут отходить, боль будет адская.

Когда молодой человек принялся массиро­вать ей лодыжки и икры, Лэйси убедилась, что он был прав, как никогда. Как только ногам стало немного лучше, появилась такая боль, словно ей в кожу разом впились сотни, тысячи крохотных иголочек. Девушка готова была кри­чать во все горло, но ее останавливало присут­ствие двух главных ее врагов. Им она никак не могла доставить такого удовольствия.

Однако Трэй все прекрасно понял по ее глазам, в которых застыла мука.

– Руби, – велел он, – ну-ка быстро прине­си сюда полстакана виски.

С мрачным видом Руби отправилась на кухню. Когда она принесла виски, молодой человек всучил стакан Лэйси.

– Пей, – приказал он.

Та механически поднесла стакан к губам и сделала большой глоток. Жидкость клубком пламени прошла по пищеводу. Девушка закаш­лялась. По щекам полились слезы.

Трэй недоуменно глядел на нее.

– Ты что, ни разу в жизни виски не про­бовала? – ошарашенно спросил он.

– Нет, в таком виде никогда. Если у меня случалась простуда, папа давал мне немного, но в разбавленном виде, с горячей водой и сахаром.

Трэй покачал головой. Она была первой из знакомых ему проституток, которая не могла пить виски как воду.

Постепенно боль куда-то отошла, и Лэйси стало даже как-то не по себе в ее тулупчике, который она до сих пор так и не сняла. Виски возымел действие – в голове заклубился легкий туман. Больше всего ей сейчас хотелось улечься в постель, но девушка стеснялась прямо заявить об этом.

«Этот Трэй… он же наверняка начнет ко мне приставать! Нет, я буду спать здесь, в крес­ле. Боже, до чего же тяжелая у меня голова. И веки слипаются…» – думала она.

– Мне кажется, твоей женушке, – Булл не мог произнести это слово без злобы, – уже давно пора в кровать.

Парень бросил на отца испепеляющий взгляд и, взяв Лэйси за руку, помог ей подняться на ноги.

– Нет, нет, – запротестовала она, пытаясь высвободить руку. – Я буду спать здесь, в крес­ле.

– Не дури! – коротко бросил он, и не со­бираясь ее отпускать. Вдруг Трэй вскрикнул от боли и неожиданности: детский кулачок Лэйси угодил ему прямо в глаз.

При виде такой картины Булл разразился смехом, а Руби гнусно захихикала. Парень рывком вытащил жену из кресла и повел ее через небольшой холл. Собственные ноги уже не держали девушку. Остановившись перед тя­желой дубовой дверью, Трэй пнул ее ногой и втолкнул свою захмелевшую супругу в комнату.

– Это комната моей матери, – голос Трэя прозвучал заметно мягче.

Словно сквозь пелену Лэйси увидела, что находится в спальне, принадлежавшей, несомненно, женщине. Покрывало в цветочек очень гармонировало с портьерами на окнах. Туалет­ный столик, стол побольше и кресло отлича­лись изяществом, а небольшой камин у стены был облицован белым мрамором.

Уже много позже она узнала, скольких тру­дов стоило сыну отбить эту комнату у отца, чтобы у матери в этом жутком аду был свой уголок, где она могла находиться в относитель­ном покое и безопасности. Двери здесь были крепкие и замок хоть куда. С того дня, как он был врезан, Булл поставил крест на интимной близости со своей супругой.

Трэй помог Лэйси снять тулупчик, затем принялся расстегивать пуговицы ее лифа. Она слабо и безрезультатно отбивалась от него. А он только посмеивался.

– Девочка, да ты лыка не вяжешь, – заключил он. – Поэтому стой себе тихо и дай мне снять с тебя это платье. Потом можешь отправляться в постель.

Лэйси бросало из стороны в сторону. Ей казалось, что вся комната медленно и плавно кружится. Едва муж стащил с нее платье, как она без сил упала к нему в объятия. Он, хмыкнув, взял Лэйси на руки и отнес на постель, одной рукой исхитрившись откинуть покрывало. Прежде чем укрыть Лэйси одеялом, Трэй пару минут просто стоял и смотрел на нее. Глаза его наслаждались шелковистой кожей ее плеч и восхитительной грудью, наполовину скрытой лифом. Роскошные каштановые кудри, разметавшиеся по подушке, обрамляли нежное, тонкое лицо.

Глядя на ее полураскрытые во сне губы, Трэй с болью подумал, скольким же мужчинам она предоставляла возможность пользоваться этой красотой.

Шумно вздохнув, он раздраженно скинул свои сапоги и разделся донага. Осторожно скользнув под одеяло – не дай Бог невзначай коснуться Лэйси, – парень вытянулся на постели. Нет, он не собирался