Он присел на корточки, вынул из воды ее ноги, отставил в сторону тазик и принялся растирать покрасневшую кожу сухим белоснежным полотенцем. Судя по неспешным движениям, работа доставляла ему удовольствие. Лаура невольно вздохнула.
— Как вы себя чувствуете? Не лучше ли вам? — спросил юноша.
Лаура сделала глоток из бокала и подержала теплое вино во рту, наслаждаясь его необычной сладостью и чудесным вкусом.
— Спасибо, намного лучше.
Марк-Антонио уселся рядом с ней на диван, достаточно близко, чтобы касаться ее плеча.
— А теперь, красавица, думаю, вам следует объяснить, как это вас угораздило оказаться в канале под Понте ди Тетти.
Лаура прижала бокал к щеке. Во время путешествия в гондоле она избегала расспросов, ссылаясь на холод. Бедняжка в самом деле дрожала в своей намокшей одежде, и юноша не настаивал на том, чтобы она ответила ему тотчас же на все вопросы. Его смешило, как старательно и безрезультатно пытается девушка оставить сухими алые бархатные подушки гондолы.
Лауру же крайне беспокоило, что браво знали ее имя. Ей хотелось, чтобы именно Сандро, а не его приторно-слащавый и чересчур заботливый сынок услышал первым ее повествование.
Но Марк-Антонио ждал ответа. Он все-таки спас ей жизнь, доставил к себе домой, проявил внимание и заботу и заслужил тем самым, по меньшей мере, хотя бы краткого рассказа.
— Я… на меня напали браво.
Лаура поставила бокал на маленький столик. Ее трясло.
Марк-Антонио обнял девушку и принялся поглаживать по спине.
— Бедняжка! Вы уверены, что напавшие на вас были наемными убийцами?
Девушка нервно рассмеялась.
— В общем-то, они мне не представились.
— Кто может желать вашей смерти?
Пальцем юноша играл локоном на затылке Лауры.
— У вас есть соперники в живописи?
— Откуда вы знаете, что я занимаюсь живописью.
— Вы меня заинтересовали, и я расспросил кое-кого о вас. Так есть ли у вас завистники? Подобная мысль никогда не приходила ей в голову. Лаура нахмурилась, мысленно перебирая всех учеников Тициана.
— Думаю, никто мне не завидует. Все ученики маэстро знают, что мне, как женщине, пробиться труднее, чем им, — она нерешительно улыбнулась. — Кроме того, ни один из них не в состоянии нанять убийц. У художников не так туго набиты кошельки!
Воспоминание о случившимся вновь ужаснуло ее. Лицо побледнело. Голова закружилась, тело обмякло. Не желая того, девушка покачнулась и прислонилась головой к Марку-Антонио. Молодой человек обнял ее и успокаивающе прошептал:
— Ну, ну! Теперь вы в безопасности, вам не о чем беспокоиться.
— Но когда я выйду, браво снова разыщут меня!
Лаура заглянула собеседнику в лицо в тщетных поисках ответа. За дверью послышались звуки шагов.
«Сандро!» — подумала Лаура и расслабилась.
Марка-Антонио, наоборот, звук шагов за дверью, казалось, привел в раздражение. Совершенно неожиданно его губы впились в губы девушки. Она хотела отстраниться, но он крепко обхватив ее, удерживая за волосы.
Удивленная и совершенно сбитая с толку, Лаура попыталась легонько оттолкнуть юношу, но тот лишь крепче прижал ее к себе. Его рот, прильнувший к ее губам, заглушил все возражения.
Лаура оттолкнула его сильнее, чтобы высвободиться из объятий. Он схватил ее за плечо, и халат распахнулся, обнажив тело.
— Вижу, твои манеры не стали лучше, сын, — раздался у двери голос. — Однако, я рад, что хоть в женщинах ты научился разбираться.
Поправив халат, Лаура встала и взглянула Сандро в глаза. Страж Ночи отвернулся и зло бросил сыну:
— Вон.
Лаура перевела глаза с одного мужчины на другого. Если Марк-Антонио напоминал хрупкую скульптуру Донателло, то Сандро, казалось, вышел из-под резца мужественного Микеланджело.
При всей красоте юноши, отец затмевал сына. Лаура предположила, что, сколь бы ни был грозен Страж Ночи, Марк-Антонио все же откажется ему повиноваться и признать свое унижение. Однако молодой человек лишь пробормотал что-то неразборчивое, схватил шапочку и ринулся к выходу.
Холодным и неприветливым, как осенний дождь, взглядом Сандро смерил девушку с ног до головы.
— Моего сына вы соблазнили по той же причине, по которой расспрашивали и меня о моей прошлой жизни — из желания поближе узнать людей? Или вы уже начали распродавать свои милости?
Он взял в руки кошелек, привязанный у пояса.
— Сколько задолжал вам мой сын?
— Мой господин… — начала девушка.
Оскорбление было столь глубоким, что она с трудом подыскивала слова. Сандро Кавалли умел унизить кого угодно.
— Мне необходимо вам кое-что сказать.
Он резко выпрямился, будто его огрели плетью.
— Я тоже хочу вам кое-что сказать, юная шлюшка: мой дом не место для развратных забав и сладострастных увеселений!
Лаура возмутилась:
— Скажите это своему сыну. Я…
— Мой сын это знает. Его я отчитаю позже, вас же арестовать могу и сейчас. Чувство стыда уступило место ярости.
— Не посмеете!
Она отступила. Он надвигался на нее, пока не загнал между диваном и статуей Сансовино. Сандро протянул руку и приподнял ее лицо за подбородок — мягко, но со скрытой угрозой. Он пожирал девушку взглядом, от которого у Лауры теснило в груди.
— Вы удивитесь, узнав, сколь много я смею, мадонна!
Девушка отпрянула.
— Умоляю, выслушайте меня!
— Та маленькая сценка, свидетелем которой я стал, говорит сама за себя!
Сандро позвенел монетами в кошельке.
— Итак, сколько вы берете? Одного эскудо вам хватит? Или прибавить еще один для вашей хозяйки?
Рука Лауры — или это была чья-то чужая рука? — взлетела и звонко опустилась ему на щеку.
Он уставился на девушку, в глазах застыла ярость и ненависть. На щеке свежим цветком пылали алые пятна — следы пощечины.
— Вы недостойны и предложенной мною платы, — заявил Сандро, швырнул на стол пару монет и вышел из комнаты.
Воспоминанием о случившемся Кавалли мучился всю следующую неделю. Ему полагалось расследовать убийство Моро, а вместо этого он постоянно думал о Лауре Банделло, и мысли о ней сводили его с ума.
Когда Сандро шел по улицам, у него горело лицо. Но не от февральской стужи, а от встающих в памяти образов. Это было наваждением, от которого он не мог избавиться: Лаура в страстных объятиях сына, черные волосы спутаны, губы опухли от поцелуев.
Лживая, бесчестная, низкая женщина! И, как ни странно, совершенно не похожа на ту ранимую, обаятельную, грациозную юную художницу, встреченную им в студии Тициана. Несомненно, она задумала
