провели большую работу с тем, чтобы склонить бандитов к добровольной сдаче оружия и явке с повинной. Для этого чекисты проникли в некоторые банды и умелыми, связанными с немалым риском для жизни действиями подготовили условия для прекращения налетов и погромов, а затем и для явки их участников с повинной. Иногда банды сдавались почти в полном составе и во главе со своими вожаками. Так, в особый отдел вместе с начальником своего штаба явилась банда Левченко. Прекратила преступную деятельность банда Авдиенко, атаман которой добровольно сдался чекистам. Была ликвидирована банда Зверя, насчитывавшая около 600 человек и скрывавшаяся в лесах близ станции Мачинская. Атаман и его ближайшее окружение оказали сопротивление и во время столкновения были уничтожены. Одновременно арестовали и членов „Полтавского повстанческого комитета“, которые вербовали для Зверя бандитов. В Васильевской волости перестала существовать банда Тура. Украинским чекистам удалось склонить многих ее членов к прекращению борьбы, а главарь был захвачен и понес наказание. Отказалась от продолжения преступной деятельности и едала оружие часть банды Штаны; те же, кто не захотел добровольно разоружиться, были арестованы или уничтожены во время боя.
Е.Г. Евдокимов лично, непосредственно оказывал помощь местным чекистам в ликвидации остатков действовавших в лесах банд.
… - Никак не можем покончить с бандой Константина Шпака. У него всего-то сабель сто, а беспокойство доставляет большое. Все время от нас ускользает, — пожаловался Ефиму Георгиевичу начальник одного из волостных отделов ЧК.
— Надо внедрить в нее наших людей, они и помогут ликвидировать банду.
— Ничего не получается. Осторожен „батько“. Берет к себе не всякого, только тех, кого его бандиты хорошо знают.
— Плохо работаете, товарищи. Неужели так и нельзя найти подхода к этой банде?
— Да есть тут кое-что. Но вряд ли мы сможем этим воспользоваться.
— А ну-ка, расскажите.
Оказалось, что несколько дней назад поступили сведения о находившемся в банде Шпака жителе деревни Хромцы Иване Чалом. Иван был призван в Красную Армию, но вскоре дезертировал. А тут неделю назад сестра его, Алена, обратилась в милицию с просьбой помочь брату. Он уже два раза домой приходил, плакал. Говорил, что не может больше разбойничать. Сестра и мать уговаривали его не возвращаться в банду, пойти в ЧК с повинной. Но не согласился Иван. Боялся, что отомстят ему за это бандиты. Расправятся с ним и с его близкими. Так и ушел Чалый, обещал, что скоро снова придет.
Ефим Георгиевич внимательно выслушал рассказ чекиста.
— А что это за семья? — спросил он.
— Скромные, работящие люди. Анна Лукинична, мать Ивана, в деревне большим уважением пользуется, также, как и дочь ее. Да и об Иване раньше никто не мог плохого сказать, за хозяина в доме остался, когда отец в шестнадцатом на империалистической погиб.
— Ну и что же будем с ним делать?
— Засаду в доме надо устроить, арестовать Чалого. Может быть, удастся получить у него сведения о расположении банды.
Ефим Георгиевич на минуту задумался.
— Вряд ли что получится. Даже если возьмем Чалого без шума, Шпака насторожит его отсутствие, и он снимет банду со стоянки. Серьезное дело. Но на то мы и чекисты, чтобы четко и оперативно решать сложные задачи. Вот что я придумал.
…Никто в Хромцах не удивился, что двух плотников, подрядившихся работать в деревне, определили на постой к вдове Чалой. Хата у нее большая, живет вдвоем с дочерью, так что места много.
Плотники сразу же всем в деревне понравились: Николай, высокий, жилистый, лет тридцати пяти; и Василий, скромный голубоглазый парень лет двадцати.
— Племяш мой. В этом году с собой на работу взял, говорил Николай, ловко обстругивая топором бревно.
Пришлись они в деревне как нельзя кстати. Покосились за войну хаты, не было рук их поправить, да и поставить новые. Работы навалилось много. Плотничали Николай с Василием быстро и ладно. Остапу Нескромному, соседу Анны Чалой, хорошую баньку за три дня срубили и взяли недорого. Обрадовался мужик, пригласил плотников к себе поужинать. Гуся забил по этому случаю, поставил на стол большую бутылку с мутным самогоном. Но Николай только пригубил чарку, а Василий, тот и вовсе пить не стал.
— Ты уж извини нас, хозяин, — сказал Николай. — Но горилка плотнику плохой помощник. Не пью я, да и племяннику не велю.
…Было уже за полночь, когда раздался стук в окно. Анна быстро вскочила с постели, отодвинула занавески, затем распахнула ставни. Увидела заросшее густой щетиной лицо сына.
Иван прошел в горницу, в это время Алена уже зажгла керосиновую лампу и поставила ее на стол. Чалый жадно ел хлеб с салом, запивал молоком прямо из крынки.
— Долго еще по лесам будешь скитаться, сынку? — спросила его сидевшая рядом Анна.
— Плохи мои дела, мамо. Нету назад дороги. Видно, так и подохну в лесу, как зверюга дикий.
Он замолчал, закрыл лицо руками.
— Рано ты хоронить себя начал, Иван Чалый, — послышался рядом незнакомый голос.
Иван быстро вскочил с лавки. Перед ним стоял высокий мужчина в пиджаке и серой косоворотке. А у окна был другой, помоложе.
Иван протянул руку за винтовкой, но тут же вспомнил, что оставил ее в сенях. Разве же он мог подумать, что ему в его же доме засаду устроят? Чалый с силой стукнул кулаками по столу так, что чуть лампу не свалил. Зло взглянул на мать и сестру.
— Сколько ж грошей вам за меня в ЧК дать обещали? А я-то жалел вас, оттого и из банды не тикал, чтобы вам за меня не отомстили…
— Успокойся, Иван. Не сердись на мать и сестру. Они добра тебе желают, поэтому и согласились с нами свести. Мы из полтавской ЧК. Меня Николаем Шевченко зовут. А это Василий Дзюба, мой товарищ. Из-за тебя нам в Хромцах пришлось целую неделю плотничать. Сейчас женщины оставят нас, вот и потолкуем.
Иван сделал самокрутку, закурил.
— А теперь расскажи-ка нам, Иван Чалый, почему ты из Красной Армии дезертировал? — спросил его Шевченко.
— Да струсил я. Учили нас плыть с оружием. Пловец из меня плохой, наглотался я воды и винтовку потопил. Взводный на меня набросился, обещал под трибунал отдать, если я ее не вытащу. А как ее достать, там глубина метров пять? Вот я и сбежал. Только потом понял, что никто бы меня за это судить не стал. Подержали бы под арестом, да и все. Просто погорячился взводный, а я поверил и испугался. Правда, чего уж теперь об этом говорить!
— Ну а в банду как попал?
— У матери хотел укрыться, в Хромцы пешком шел. По дороге, верст за тридцать отсюда, меня трое конных перехватили, в лес потащили. Сам батько меня допрашивал. Хорошо, что среди них Богдан Куцый был, дружки мы с ним с детства. Он за меня и поручился. А чтобы не поверили, могли повесить как красного лазутчика.
— Забирайте меня, комиссары, судите. Но одно я вам могу сказать. Нет на мне крови. В банде я всего три месяца. Грабить грабил, но никого не убил.
— Не нам твою судьбу решать, — сказал Николай. — Но имею я полномочия руководства ЧК сделать тебе одно предложение. Если поможешь нам ликвидировать банду, суд это примет во внимание и облегчит тебе приговор. Вот, решай.
— Шпака и его свору мне не жалко. Сам бы порешил сволочей. Только непросто взять их. Он стоянки часто меняет и выбирает такие, что подобраться к ним трудно. С большим отрядом не подойти.
— Знаем. Пробовали, и не раз. Поэтому и просим тебя помочь.
Иван задумался. Шевченко внимательно наблюдал за ним.
— Без Шпака, Терещенко и Шило, его подручных, банда развалится, — сказал Иван. — Осталось-то всего семьдесят всадников, не более, да и добрая половина из них вроде меня, из страха в лесу сидит. Главарей надо захватить, а без них остальные сами сдадутся. Ездит Шпак со своими дружками по ночам
