до аэродрома, говорил, что ничего страшного, но я понял, что мы неминуемо упадем. Было так холодно, Харри, так холодно… (отхлебывает из горлышка, слеза мужественно стекает по щеке). Если бы не пожар двигателя, я бы замерз насмерть. Что мне оставалось делать, Харри?! Что? (громко шмыгает, икает).
Харри: Я очень сожалею, дружище. У тебя не было парашюта?
Тимофей (тыкает пальцем в грудь Харри, говорит хриплым шепотом): Я летел на гастроли. Я и мои двадцать две кошки. В маленьком древнем самолете TU-154m. Если бы у меня был парашют, я бы прыгнул, понимаешь? Взял бы с собой пять кошек… нет, десять… и прыгнул бы к такой-то матери. Пусть бы я погиб, лишь бы они выжили… Но в русских самолетах не положено парашюта. И я решил спасти их. Мы снижались, высота была около трех километров. Я начал выкидывать моих кошек. Кошки хорошо приземляются, они всегда встают на четыре лапы. Восемь моих кошек падали с пятого этажа, и ничего с ними не случилось. Я открыл клетки, стал брать кошек одну за другой и кидать их вниз через дыру — туда, где совсем недавно был хвост самолета. Я был уверен, что большая часть их спасется. Я выкинул их всех. Они исцарапали мне руки и лицо, кожа свисала клочьями, я был весь в крови…
Харри (хлопает Тимофея по плечу): Тимми, дружище, как я тебя понимаю. Я сам три раза попадал в авиакатастрофы, причем никто кроме меня не выжил. Эти чертовы самолеты все время норовят упасть. Как тебе удалось спастись?
Тимофей: Самолет сел. Все-таки дотянул до аэродрома.
Харри: Сел без шасси?
Тимофей: Это же Jackutia, там много снега. Мы приземлились мягко… чертовски мягко. Один из пилотов выбил себе зуб, второму оторвало руку, но это пустяки. Я сразу же побежал искать снегоход, чтобы ехать назад и искать моих кошек.
Харри: И что?
Тимофей: Нашел снегоход. Мы мчались изо всех сил, пытались успеть. Водителем снегохода была очень красивая девушка Masha, коренная якутка. Блондинка, голубые глаза, 90-60-90. Но мы не успели. Все кошки замерзли.
Харри: Неужели ни одна не выжила?
Тимофей (кричит): Придурок, ты что, не понимаешь?! Там же температура ниже пятидесяти! Они еще в воздухе замерзли, они же маленькие, теплоотдача высокая! Так и торчали из сугробов столбиками, как воткнулись, кто хвостом, кто головой! Ни одна на четыре лапы не приземлилась!
Харри: Я очень сочувствую. Но ты сделал все, что мог. Если бы ты их не выкинул… Если бы не выкинул… да… В общем, ты молодец, Тимми.
Тимофей (вытирая глаза): Бедные мои киски. Мне их так не хватает… А Masha, Masha… Как она могла?..
Одноухий кот на его коленях шипит и пытается дотянуться лапой с выпущенными когтями до черного кота на коленях у Харри.
Светлое просторное помещение, заставленное многоэтажной аппаратурой. Галлахер идет вперед быстрым размашистым шагом, за ним едва успевают десять людей, в числе которых — Харри, Лиз, Джо, Дж. и Тимофей. Харри и Тимофей несут своих котов с собой.
Титры: Лаборатория Галлахера, Талса, штат Оклахома. 26 сентября 2005 года.
Галлахер (останавливается): Господа, позвольте продемонстрировать вам уникальную аппаратуру, только что установленную в нашей лаборатории, и познакомить с ее создателем — ученым из Далласского университета, Алексом Подлянски.
Камера показывает Подлянски — человека лет тридцати пяти (невысокий рост, субтильное сложение, зеленые глаза, оттопыренные уши, длинные светлые волосы, завязанные сзади в хвост, одет в черные джинсы, куртку-«косуху» со множеством молний, на ногах — ковбойские сапожки). Подлянски стоит около ряда из пяти кресел, похожих на зубоврачебные, со всех сторон опутанных проводами.
Подлянски: Значит так, ребята, времени у нас мало, практически совсем нет, поэтому не буду отвлекаться на всякие церемонии и прочую муру, а сразу перейду к делу. Надеюсь, что вы люди нормальные, не то что эти жабы из Вашингтона, у которых дерьмо в башке вместо мозгов. Короче: вы понимаете, что кошки, какими бы они умными ни были, сами по себе ничего путного не сделают. Они нуждаются в надежном поводыре.
Харри: Алекс, дружище, только не говори, что все эти ваши хитрые приборы позволяют человеку войти в сознание кошки и контролировать его.
Подлянски: Именно так все и обстоит.
Лиз: Невероятно!
Джо: Иисус Христос!
Тимофей: Ни хрена себе!
Дж. молчит, блестит черными очками.
Харри: Значит, теперь я смогу узнать, о чем думает мой Тедди?
Лиз: Понятно о чем — о том, как бы порвать мои колготки.
Джо (тихо, сам себе): И я думаю о том же, причем постоянно… (бросает на Лиз полный обожания взгляд).
Галлахер (глядя на часы): Господин Подлянски прав, время поджимает. У нас есть всего шесть часов, чтобы освоить методику управления сознанием животных. Дальше мы переместимся в Россию и начнем саму операцию. Требуется пять кошек, и, соответственно, пять людей-операторов. Я буду безмерно счастлив, если среди присутствующих найдутся добровольцы для этой невероятно сложной работы.
Лиз: Я согласна! Подберите мне хорошую кошечку — послушную и симпатичную. Мне нравятся персидские, у них такие красивые глаза. Я слышала, что есть порода, у которой один глаз голубой, а другой оранжевый. Это так пикантно!
Джо: Я тоже пойду. Надеюсь, мы успеем вернуться до матча между Yankees и Red Sox. Он в следующую среду. Я люблю бейсбол, люди! Я настоящий фанат бейсбола!
Галлахер слегка морщится — видимо, кандидатуры Лиз и Джо устраивают его меньше всего. Все остальные молчат, переминаются с ноги на ногу.
Подлянски: Должен предупредить, ребята, что эта работенка не только сложна, но еще и чертовски опасна. Ментальная связь между человеком и кошкой очень глубокая, оператор не просто наблюдает за животным, он сам становится кошкой, и только 40 процентов его сознания остается человеческим. Вам придется быть готовым к тому, что вы будете видеть, слышать, обонять и осязать как кошка.
Джо (басом): О, классно! Я читал в какой-то книжке, что кошки здорово видят.
Подлянски: Вовсе не так, большой парень. Кошки слабо различают цвета и видят четко только то, что в фокусе, все остальное размазано. Зато все прочие органы чувств у них развиты сильнее, чем у людей. И в этом будет мало приятного, можете поверить. У тебя когда-нибудь были усы, Лиз?
Лиз (смущенно): Конечно нет! (трогает пальцем верхнюю губу). А что, заметно?
Подлянски: Теперь у тебя будут длинные усы.
Лиз: Фу, как это некрасиво… Может, моей кошечке сбрить усики? Временно, на несколько дней. А потом они снова вырастут…
Харри: Ага, и ноги ей побрить. Ногти покрыть лаком. А грудь накачать силиконом.
Подлянски: Кошачьи усы называются вибриссами и при их помощи ты, Лиз, будешь получать бездну важной информации. А без усов кошки теряют ориентацию.
Тимофей: Сексуальную?
Подлянски: Пространственную. Кстати, насчет пространства — тем, кто страдает клаустрофобией, лучше в проекте не участвовать. Вот ты, Джо, сколько весишь?
Джо (выпаливает без запинки): Двести восемьдесят один фунт, сэр! Рост семь футов, тютелька в тютельку!
Харри (Тимофею, тихо): Во врет. Не меньше трехсот тридцати фунтов навскидку.
Подлянски: Теперь ты будешь весить от силы десять фунтов и иметь длину меньше двух футов… вместе с хвостом.
Джо: О, я буду порхать как бабочка! (делает взмахивающие движения руками).
Подлянски: Дай Бог, чтобы ты вообще смог тронуться с места. Я пробовал, это… ужасно, просто
