По численности персонала мы не уступали американцам, даже превосходили их. Все без исключения наши научные работники и инженеры работали только в государственных организациях. Наши ученые и инженеры, это показало последующее общение с американцами, не уступали им в квалификации и опыте.
В чем же было их преимущество? США имели одну единую государственную организацию, которая была наделена монопольным правом разработки невоенных космических программ и получала для их финансирования средства из государственного бюджета в свое распоряжение. У нас же каждый головной, главный или генеральный конструктор выступал со своей концепцией развития космонавтики, исходя из своих возможностей и личных субъективных воззрений. Попытками разработки единого перспективного плана на десятилетия вперед занимались редкие энтузиасты. Предлагаемые государственными головными организациями планы рассматривались в головном министерстве – МОМе, в Генштабе и Центральном управлении космическими средствами (ЦУКОС), подчиненном Главкому РВСН, в ЦК КПСС, в аппарате Совмина – ВПК, согласовывались с десятками министерств и, если удавалось их протолкнуть, утверждались решением Политбюро и Совета Министров. Финансирование по этим планам из госбюджета получал каждый участник работы раздельно. Даже в аппарате ВПК, в Кремле нашу систему руководства космонавтикой иногда называли «государственным феодализмом».
И еще одна немаловажная особенность отличала американскую организацию работ. Руководство НАСА, аппарат и все тысячи его научных работников и инженеров не несли никакой ответственности за ракетно- ядерное вооружение армии и флота. Их время, интеллект и энтузиазм полностью отдавались экспедиции на Луну и проблемам открытия человеку и автоматам пути в космос.
Наше головное министерство, отвечающее за реализацию каждой космической программы, несло еще большую ответственность за создание боевых ракет. Головные организации, их главные конструкторы и ведущие специалисты, создававшие ракетно-ядерный щит, были «солдатами холодной войны» и одновременно трудились на втором – космическом фронте.
Доклад НАСА начинался на неожиданной для нас трагической ноте. «В момент величайшего триумфа космической программы США переживает критический период. Решения, принятые в этом году, определят характер работ в космосе на несколько предстоящих десятилетий. На карту поставлена ведущая роль США в области научно-технического прогресса, вера 200 миллионов американцев в свою страну и ее достижения, практические преимущества, которые обеспечивает широкая программа для народа, на деньги которого в форме налогов она осуществляется…»
Однако далее следовали несколько неожиданные предложения: «Одним из основных элементов рекомендуемой программы развития работ невоенного назначения в космосе является создание долговременной обитаемой станции на околоземной орбите для накопления опыта длительного космического полета человека, для получения практической пользы в результате наблюдения Земли и околоземного пространства, а также для проведения научных исследований».
Первую обитаемую станцию на околоземной орбите предлагалось создать не позднее 1977 года. В период 1980-1984 годов планировалось создание базы-станции на околоземной орбите с персоналом в 50 человек, а к 1989 году – доведение численности до 100 человек. Поистине «мечты, мечты, где ваша сладость!»
Сейчас США совместно с Россией, странами западной Европы и Японией создают международную станцию, которая по планам должна иметь к 2002 году персонал всего восемь-двенадцать человек со сроком активного существования 15 лет.
Далее доклад ставил задачи, которые должны были потрясти воображение не только «среднего американца», но и прожженного конгрессмена: «…продолжение полетов к ближайшим планетам – Марсу и Венере, а затем к Юпитеру и другим дальним планетам Солнечной системы – Сатурну, Урану, Нептуну и Плутону». Основной научной задачей этих полетов будут поиски внеземной жизни. Экспедиция на Марс может быть организована уже в 1981 году! Что касается дальнейшего использования кораблей по программе «Аполлон», то предполагалось в течение 1970-1972 годов провести еще восемь экспедиций на Луну. В период 1978-1980 годов создать обитаемую станцию на окололунной орбите, а в период 1980-1983 годов начать строительство обитаемой базы-станции на Луне.
Какой исторический парадокс! У нас кризис лунной программы по причинам аварий и катастроф. У американцев кризис в момент величайшего триумфа потому, что еще не решили, что делать дальше.
Глава 13
РОЖДЕНИЕ ОРБИТАЛЬНЫХ СТАНЦИЙ
Мысли о том, что надо обязательно придумать нечто, компенсирующее наши неудачи по H1, терзали не только высших руководителей. Они буквально «висели в воздухе». Для нас, работников королевской фирмы, появился еще один фактор, стимулировавший интенсивные поиски новых приоритетных достижений.
В 1967 году ОКБ-52, переименованное в ЦКБМ, приступило к разработке своего варианта орбитальной станции. Владимир Челомей понимал, что «отнять» у нас, ЦКБЭМ, и американцев тематику покорения Луны можно, только создав новую ракету-носитель, превосходящую по надежности и грузоподъемности H1 и не уступающую «Сатурну-5». Самые оптимистические расчеты показывали, что решение этой задачи займет никак не меньше шести-семи лет. Да при этом еще какое потребуется напряжение!
Пять лет спустя в «эксклюзивной» беседе со мной и Бушуевым Челомей признался, что он не проявил настойчивости в осуществлении проекта УР-700 – носителя для лунной экспедиции потому, что эта работа могла поглотить всю остальную тематику, а приоритет все равно уже принадлежал американцам.
Уже летающая УР-500, она же «Протон», способна вывести на околоземную орбиту космический объект массой 20 тонн. Орбитальная станция такой массы образуется, таким образом, одним пуском, и это куда выгоднее запусков двух «Союзов» по 6,5 тонны каждый.
Новому проекту орбитальной станции Челомея было присвоено наименование «Алмаз». В 1968 году в Реутове уже появились макеты орбитального комплекса «Алмаз», а на Филях, на территории некогда родного мне завода № 22, теперь завода им. М.В. Хруничева, а короче ЗИХа, полным ходом шло изготовление корпусов станции. Для сильного конструкторского коллектива Мясищева – бывшего ОКБ-23, ставшего филиалом челомеевского ОКБ-52, – разработка больших корпусов космической орбитальной станции была задачей не очень трудной. Во всяком случае, конструкторы вместе с технологами и рабочими ЗИХа справились с ней быстрее, чем это могли бы сделать конструкторы нашего ЦКБЭМ и наш ЗЭМ. В этом смысле у Филей было явное преимущество перед Подлипками. Опыт, традиции и технология самолетостроителей сыграли свою роль.
Формально «Алмаз» разрабатывался по техническому заданию Министерства обороны. Он состоял из орбитальной пилотируемой станции, возвращаемого аппарата (ВА) для спуска с орбиты на Землю экипажа и большегрузного транспортного корабля снабжения (ТКС).
По проекту предполагалось, что ОПС «Алмаз» будет более совершенным космическим разведчиком, чем
