— Тот, кто действительно занимается Дао, не имеет времени даже постричь ногти. У кого есть досуг, чтобы говорить с тобой?
Тогда я спросил его, что делать с сонливостью и блуждающими мыслями, которые беспокоили меня.
— Эти вещи происходят, потому что ты недостаточно серьезен. Ты должен сидеть с выпрямленным позвоночник ком; заставь весь свой ум и тело стать одним Хуа Toy и не обращать внимание на сонливость или мешающие мысли. Работая в соответствии с его наставлениями, я не ведая того, забыл даже о самом существовании тела и ума. Три дня и три ночи мой ум оставался таким безмятежным и ясным, что я ни на миг не смыкал глаз. В полдень третьего дня я прошел через трое ворот монастыря,[42] как будто сидел. Снова я наткнулся на Сю.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Работаю над Дао, — ответил я.
— Что же ты называешь Дао?
Не в состоянии ответить ему, я смутился. Намереваясь медитировать дальше я повернул в зал медитации. Но Сю остановил меня.
— Просто открой глаза и узри, что это, — сказал он. После этого наставления я еще больше захотел
вернуться в зал для медитации. Едва я собрался сесть, что-то внезапно сломалось у меня перед лицом, будто провалилась земля. Я хотел рассказать об этом чувстве, но никак не мог выразить. Ничто на свете не может с этим сравниться. Я немедленно, пошел искать Сю. Как только он меня увидел, то сказал:
— Поздравляю, поздравляю!
Держа за руку он повел меня из монастыря. Мы шли вдоль дамбы реки, поросшей ивами. Я посмотрел на небо и на землю. Я почувствовал, что все явления и проявления, все, что я видел своими глазами и слышал своими ушами, все, что внушало мне отвращение, включая страстные желания и разные виды ослепления, все вытекало из моего ясного, истинного и чудесного ума. В следующие две недели никакие движущиеся явления не появлялись в моем уме.
К несчастью, в то время у меня не было достаточно опытного наставника. Поэтому я на долгие годы задержался в этом состоянии. Это такое состояние, где «взгляд неглубок, и поэтому мешает истинному пониманию». Я не. мог удерживать внимание во время сна. На этой стадии я мог понять коаны, которые были разборчивыми, но когда я встречался с каким-нибудь непроницаемым коаном, «подобным серебряной горе» и «подобным железной стене», вообще не мог к нему подступиться. Хотя я занимался долгие годы под руководством своего покойного учителя У Чжуня, ни один из его частных обсуждений или публичных рассказов не затронул моего сердца. Ни одна книга или Сутра Дзэн не представлялась мне значительной в течении 10 лет. Но однажды, прохаживаясь в зале монастыря Тянь My, я поднял голову и увидел перед собой кипарис. Вдруг в мгновение ока я понял тяготившее доселе меня ощущение. Переживание, подобно ощущению яркого солнца, неожиданно засиявшего в темной комнате. С тех пор у меня не было сомнений относительно рождения и смерти, вопросов о Будде и Патриархах. Потом, когда я увидел старика Цинь Шан, я нанес ему 30 ударов.
4. Рассказ Мастера Дзэн Мен Шаня
Когда мне было 20 лет, я уже знал о Дзэн. С тех пор до 32 лет я изучал у старцев практику Дзэн. Тем не менее я не получил от них четкого очерченного учения. Позже я учился со старцем из Бань Шаня, который учил; меня произносить слово «У». Он говорил, что при этом надо быть всегда начеку, как кошка, подстерегающая мышь, или как курица, собирающаяся высиживать яйцо, никогда не расслабляясь. Пока полностью не достигнешь Просветления, надо Продолжать усердно работать, как мышь грызущая гроб. Так со временем обнаружишь Истину. Следуя этим наставлениям я медитировал и созерцал прилежно день и ночь в течении 18 суток. Потом за чашкой чая я вдруг понял смысл образа: Будда держит цветок и Махакашьяна улыбается ему. Я спросил трех или четырех старцев о своих ощущениях, но они ничего не сказали. Несколько старцев велели мне идентифицировать свое ощущение с Самадхи Океанской Печати[43] и отбросить все остальное. Их ответ заставил меня поверить в себя.
Через два года, в июле месяце, в пятый год Цинь Динь, я заразился дизентерией в Чункине, в провинции Сычуань. Кишки мои двигались сто раз на дню и довели меня к порогу смерти. Все мое предыдущее понимание стало бесполезным, и так называемое Самадхи Океанской Печати нисколько не помогало. У меня было тело, но я не мог двигаться. У меня был рот, но я не мог говорить. Я стал дожидаться смерти. Все Кармы и другие страшные галлюцинации одновременно появились передо мной. Напуганный, озадаченный и растерянный я почувствовал себя смятым, уничтоженным страданиями и нуждой.
С мыслью о приближении смерти, я заставил себя написать завещание и сделать распоряжении по всем своим мирским делам. После этого я медленно собрался, возжег кадильницу с фимиамом и устойчиво сел на высокое сиденье. Там я молился в молчании трем Драгоценным Богам на Небе, каясь перед ними во всех греховных поступках, которые м совершал в жизни. Потом я составил свою последнюю петицию: если моя жизнь вот-вот кончится, я желаю силой праны и трезвого состояния ума перевоплотиться в удачное место, где я смогу стать монахом в раннем возрасте. Если случайно я поправлюсь от болезни, то отрекусь от мира, стану монахом и буду стараться везде нести Просветление молодым монахам. Дав этот обет, я взялся за слово «У» и произносил его внутренне. Вскоре мои кишки закрутились и завертелись, но я не обращал на них никакого внимания. После долгого сидения, я почувствовал, что мои веки твердеют. Прошел еще большой отрезок времени и я не чувствовал тела вообще. Не было ничего, кроме Хуа Toy, непрерывно представляющегося в моем уме. Лишь ночью я поднялся с сиденья и почувствовал, что наполовину оправился от болезни. Я сел снова и продолжил медитацию далеко за полночь. К тому времени мое выздоровление было полным. И телу и. уму было удобно и легко.
В августе я пришел в Чан Нин и принял сан. Там я остался в монастыре на год, а потом отправился в путешествие. В этом путешествии я сам готовил себе пищу. Только тогда я понял, что задачу Дзэн нужно реализовать в один прием.
Позже я остановился в монастыре Желтого Дракона. Когда я в — первый раз сел в медитации, то впал в сонливость, но преодолел ее. Почувствовав сонливость во второй раз, я опить преодолел ее. Когда сонливость пришла в третий раз, я действительно очень-очень хотел спать. Тогда я спустился и простерся перед Буддой, пытаясь по-разному проводить время. Я опять вернулся на сиденье. Все устроив, я решил преодолеть свою сонливость раз и навсегда. Казалось, ноги мои не стоят на земле, а плывут в воздухе. Вдруг у меня перед глазами открылись темные облака. Я ощутил все тело удобным и легким, как будто только что принял теплую ванну. Между тем «ощущение сомнения» в моем уме становилось все более интенсивным. Без усилия оно автоматически и непрестанно появлялось. Ни звука, ни видения, ни желания не могло проникнуть в мой мозг. Это было похоже на ясное небо осени или чистый снег в серебряной чаше. Потом я подумал про себя: «Все это очень хорошо, но здесь никто не может дать мне совет и разрешить мои проблемы». Тут я покинул монастырь и вошел в Чэ Чжан. По дороге я терпел великие тяготы, так что моя работа замедлилась. По прибытии я остановился у мастера Ку Чаня из Цин Тяня и дал обет либо добиться Просветления, либо никогда не покидать монастыря. После медитации в течении месяца я восстановил работу, потерянную в путешествии, но между тем все мое тело покрылось растущими нарывами. Я игнорировал их и нажимал на свою работу даже сбрасывая со счета собственную жизнь. Так я получил большие результаты и научился работать больным. Однажды меня пригласили к обеду. По дороге я принялся за Хуа Toy и работал над ним так, что прошел., мимо дома хозяина. Так я научился продолжать работу в активном состоянии. Это чувство похоже на луну в воде — прозрачную и проникающую. Ее не рассеивают и не гасят набегающие волны, она всегда живая, ясная, вдохновляющая.
6-го марта, когда я медитировал над словом «У», главный монах пришел в зал возжечь фимиам. Он громыхнул кадильницей. Неожиданно я узнал и поймал себя, и одолел Чао Чоу.[44] После этого я сочинил строфу:
