Разговор с Учителем
Жизнью жизнь творим
Но и правильный уход за своим телом еще не решает проблемы сохранения здоровья. Человеку свойственно болеть, если он мыслит и действует как больной человек. А ваши мысли, поступки — к сожалению, очень, очень часто! — больные. Далеко не каждый из вас, но многие — агрессивны, взвинчены, раздражительны, завистливы. Люди уродуют себя собственной злобой, нетерпением к людям и миру, гонениями на ближнего; уничтожают землю, на которой живут, воздух, которым дышат, воду, которую пьют… И страдают, а вокруг таких людей страдают все, кто рядом. «Мы жизнью жизнь творим…» Вы сеете то, что есть в вас, — и пожинаете подобное.
Вот еще почему ты не можешь исцелять людей навек. Во время сеанса ты убираешь нарушение, ненормальность, болезнь уходит, но после этого человек остается один на один с собой; ему, только ему предстоит дальше творить жизнь своей собственной жизнью. И если он вновь начинает вести себя как больной — дело плохо…
Слушайте себя, люди, — голос сердца, голос совести; следуйте велениям самого лучшего и светлого, что есть в вас, думайте об этом. Поступайте так хорошо, как только можете. Настоящее исцеление человек получает только от самого себя — открыв в себе Бога, свою божественную сущность, сделав выбор в пользу жизни в Духе. На пути духовного развития, кроме бережного ухода за своим телом, становится доступным еще один — эффективнейший — способ сохранения здоровья. На него прямо указывает «принцип промокашки». Когда целитель создает исцеляющее единство и болезни его пациентов «впечатываются» в него, он исправляет в себе внесенные нарушения и таким образом «излечивает» искаженные энергоинформационные поля тех, с кем он находится в единстве. Но это значит, что он управляет собственным здоровьем: исцеляя, исцеляется сам. И вот эта явленная вам возможность управления своим состоянием дарит великую надежду: в человеке заложена способность оказывать на самого себя исцеляющее воздействие, его возможности в деле сохранения здоровья огромны…
Давая сеансы по телевидению, я хотел бы, кроме лечения, говорить с людьми обо всем этом. И еще о многих важных вещах, так необходимых для их телесного здоровья и души. Совершая пассы, я молчу как рыба, слова в это время не нужны, но до сеанса, после него… Обращение с исцеляющим, возвышающим, умиротворяющим Словом — вот чего не хватало моему телевизионному воздействию.
Это понимание пришло не сразу. Но как раз тогда, когда моя «телевизионная эпопея» близилась к завершению, я в полной мере осознал необходимость непосредственного, «живого» диалога со зрителем.
А чуть позже Минздрав наложил запрет на проведение каких бы то ни было массовых целительских сеансов.
По городам и весям
Что Бог ни делает — все к лучшему… Прошло немного времени, и из самых разных городов мне стали звонить люди: администраторы, организаторы культурных и спортивных мероприятий, концертных туров. Они предлагали «провести гастроли», «организовать творческую поездку». «У вас огромная популярность! В нашем городе люди ждут Аллана Чумака!»
В очередной раз судьба отвечала на мой невысказанный запрос. Встречи с людьми в залах и на стадионах позволяли мне не только проводить лечебные сеансы — свободно общаться со зрителями, высказать со сцены то, что я хотел до них донести.
И начались поездки по городам и весям нашей страны. Меня везде сопровождала заботливая помощница, дочь. Где мы только с ней не побывали! Санкт-Петербург, Минск, Киев, Харьков, Донецк, Красноярск, Томск, Владивосток, Хабаровск, Воркута, Архангельск, Рига, Вильнюс, Таллин… Нет такого более или менее крупного города на пространстве бывшего СССР, а позже — России и ближнего зарубежья, в котором бы мы не «гастролировали», как выражались организаторы наших поездок. По мере того как расширялась география наших путешествий, росло и количество приглашений. Мы не могли удовлетворить всех запросов, но ездили, ездили, ездили… Где-то были по два-три раза… Как-то дочь развернула небольшую географическую карту Советского Союза, и мы стали отмечать чернильными точками пункты нашего пребывания. Вскоре бросили это неблагодарное занятие — точки сливались, по карте расползлось сплошное синее пятно!
Я выступал на самых крупных городских площадках, способных вместить тысячи и тысячи людей — в кинотеатрах, концертных залах, дворцах спорта, на стадионах. Но всякий раз мест не хватало — желающих попасть на встречу с Алланом Чумаком было очень много. Когда я гостил в Харькове — выступал в кинотеатре. Зал на тысячу триста мест был забит до упора, люди сидели в проходах амфитеатра, взбешенные пожарные гнали их прочь: «Загораживаете выходы! Усугубляете пожароопасную обстановку!», а на улице стояла двухкилометровая очередь — широкая, извилистая, как равнинная река. Одного, двух, трех выступлений перед зрителями было явно недостаточно. Я пробыл в городе четыре дня и ежедневно давал по шесть выступлений. Распорядок установился такой: в девять часов утра — первая встреча на полтора-два часа, потом — 15 — 20-минутный перерыв на то время, пока людей выпускают из зала и в нем рассаживаются новые зрители, потом — выступление… И так — до позднего вечера, каждый день. Я выкладывался весь, но не чувствовал усталости: работал с огромным воодушевлением, выходил на сцену с легким сердцем, с открытой душой — видел: мой дар нужен, меня ждут!
Эти встречи с людьми никоим образом не были похожи на выступления заезжего артиста: отработал программу и ушел со сцены. Я воплощал свой замысел совмещения лечения с откровенным, щедрым общением со зрителем. Мы разговаривали обо всем: о Боге, о любви, о совести, о дружбе; о том, как мы живем, в чем я вижу ошибки нашей жизни; в чем истина нашего существования… Из зала на сцену шли сотни и сотни записок. Люди задавали тысячи вопросов, самых разных — и о возможности лечения конкретных заболеваний, и о семейных проблемах, и об устройстве мироздания. Я задавал вопросы залу сам: кто мы такие? какие мы? для чего пришли на эту Землю? почему живем так, а не иначе? в чем причина наших бед? — и сам же отвечал, рассуждал, рассказывал и ловил себя на мысли о том, что моя встреча совсем не похожа на «выступление» — это был объемный акт человеческого взаимодействия, а еще — моя проповедь, призыв к добру и любви…
После беседы я проводил лечебный сеанс — пять-десять минут воздействия. Для лечения мне не нужно много времени — это не затянутая, а решительная, быстрая акция оздоровления. Мы прощались, зрители расходились, и я знал, что многих из них увижу в зале на следующий день. Люди стремились попасть на все мои сеансы, они осознавали, что получают настоящее исцеление, а в таком случае лучше пройти курс, считали они, это надежнее.
Я испытывал потрясающий подъем. Я видел, какие результаты дают мои выступления. Когда на следующий день после первого сеанса, данного в каком-нибудь городе, я спрашивал у зрителей, что изменилось в их самочувствии за прошедшие сутки, на сцену выходили десятки, сотни людей. Они рассказывали об испытанных изменениях в состоянии здоровья — и свидетельствовали не о простом улучшении сна или повышении общего тонуса, а говорили об избавлении от приступов, вызываемых серьезнейшими недугами. И это всего за сутки! Ну а за те три-четыре дня, что я проводил в городе, люди, приходившие на все мои сеансы, порой решали, казалось бы, неразрешимые проблемы своего здоровья.
Не помню уже, в каком городе это было — на сцену вышла женщина, она держала за руку маленькую девочку. На голове у ребенка рос странный светленький пушок — такие тоненькие-тоненькие редкие волосики, длиной не больше двух сантиметров. Оказалось, что девочка страдала генетическим заболеванием — с самого рождения на кожном покрове головы образовалась короста, волосы не росли, до моего приезда в город она была абсолютно лысая. Врачи, как утверждала женщина, говорили, что такое не лечится. Мама стала мыть дочку «заряженной» на моих сеансах водой. Всего за два дня с головки ребенка короста сошла и появились волосы — тот самый пушок, на который я прежде всего обратил внимание. В
