этот господин, воспитанный на марксизме и дарвинизме, никогда не поймёт, почему у умирающего, измученного страшной болью Фредди лицо светилось, а глаза сияли. Не поймёт — потому что несчастный человек.
А это был внутренний свет — то, что верующие люди называют «внутренняя благодать». И сияющие глаза умирающего Фредди Меркьюри — ещё одно доказательство того, что есть Бог, есть духовный рок, и есть праведные рок-музыканты, к которым не липнет никакая грязь их среды.
Последнее фото Фредди Меркьюри (на съёмках видеоклипа «This Are The Days Of Our Lives»)
Но биографы не дремлют — умирание Фредди надо обгадить. Со слов Хаттона из него делают злобного, все время ноющего и жалующегося гея, который боится смерти и запрещает о ней говорить. А Рик Скай неистовствует: как он мог молчать о своей болезни, не сделать её объектом всеобщего внимания! Да он трус!
Они видимо, считают, что он должен был сделать себе рекламу в американском стиле: ах я бедный- несчастный, посмотрите на меня, пожалейте меня, восхищайтесь, как я борюсь с чумой двадцатого века, и давайте все вместе споём «аллилуйя» и пожертвуем по доллару в фонд борьбы со СПИДом! Я ещё вам покажу мои раны — смотрите, щупайте, восхищайтесь…
Фредди Меркьюри никогда не унизился бы до этой американской пошлости. Он не хотел, чтобы его жалели — не тот характер. И он помогал другим людям, больным СПИДом, жертвовал для них огромные деньги, завещал основать фонд борьбы с этой болезнью. Он понимал, что его уже не спасут — но хотел, чтобы спасли других. Чтобы помочь страдающим людям, он позволил использовать своё имя в борьбе со СПИДом — прекрасно осознавая, что высокопоставленные геи воспользуются этим, чтобы окончательно записать его в свои ряды.
Рика Ская трясёт от ненависти и одновременно от наслаждения, когда он говорит о его смерти. С особым удовольствием он отмечает ажиотаж, устроенный вокруг дома Фредди в последние две недели его жизни. Кто-то из осведомителей в доме сообщил, что конец близок — и дом окружили толпы папарацци. Они ломились в дом, чуть ли не лезли в окна, требуя, чтобы Фредди к ним вышел и ведя истеричные репортажи от его дома. Фредди не давали даже умереть спокойно. Полиция отказалась вмешаться, спокойно наблюдая за этим безобразием. Все, кто приходил в те дни к Фредди, вынуждены были делать это с чёрного хода, потому что при приближении к дому на них бросались толпы папарацци. Неплохое шоу в прямом эфире — затаив дыхание, Запад ждал, когда же сдохнет ненавистный Меркьюри. А журналисты боролись за право первыми сообщить радостную новость Хозяевам.
О смерти Фредди свидетельства, как всегда, противоречивые, и приходится анализировать все, пытаясь отличить правду от лжи.
23 ноября 1991 года, за сутки до смерти, он продиктовал официальное заявление для прессы, в котором сообщил о своей болезни, заявив, что скрывал эту информацию, чтобы защитить близких людей. Пресса разразилась истерическим визгом. Фредди умирал под восторженное улюлюканье прессы, в атмосфере страшного, мерзкого и беспрецедентного скандала. Многие газеты заранее заготовили гадкие некрологи.
Пресса истошно кричала о его гомосексуализме, но поклонники завалили дом Фредди письмами поддержки, в которых заявляли: им наплевать, что о нем говорят. Толпы людей приходили к дому Фредди и часами стояли в надежде что-либо узнать о его здоровье, что поразительно напоминало ситуацию вокруг дома Пушкина в последние три дня его жизни.
О происходившем в самом доме есть несколько расходящихся друг с другом свидетельств — правду о его смерти надо было скрыть, как и правду о его жизни.
Единственным свидетелем смерти Фредди является его друг Дэйв Кларк. Вечером 24 ноября он пришёл в его дом, остался у его постели (Мэри Остин в это время ушла домой) — и Фредди скончался в его присутствии.
Задним числом Хаттон и Фристоун пытались опровергнуть свидетельства Дэйва Кларка, говоря, что в момент смерти Фредди его не было в комнате. Хаттон даже ругал Кларка. Чтобы ещё раз удостовериться, насколько можно верить этой парочке, посмотрим, что они говорили о смерти Фредди.
Хаттон утверждал, что перед смертью Фредди в спальне находились он и Дэйв Кларк. Затем «Фредди попросился в туалет. Я помчался вниз по лестнице, чтобы Питер помог мне. Я сказал Питеру: надо поменять ему бельё и одежду прежде, чем он встанет. В этот момент Дэйв из приличия вышел. И Фредди умер».
А по словам Фристоуна, Дэйв Кларк находился с Фредди в спальне, а Хаттон — на кухне: «… В это время сверху спустился Дэйв Кларк и попросил Джима и меня подняться и помочь Фредди дойти до туалета… Фредди вплоть до самого конца гордился тем, что никогда не был привязан к постели… Всю последнюю неделю мы водили его до туалета и обратно, держа под руки… Когда мы стали аккуратно приподнимать его с кровати, выяснилось, что в этом уже нет необходимости. Фредди не дышал».
Как видите, история Фредди все время напоминает фильм «Расемон» — нет двух совпадающих свидетельств.
Потом Дэйв Кларк так начинал свой рассказ:
«Была примерно половина седьмого. Врачи только что ушли…».
Какие врачи? Известно, что Фредди отказался от врачей и лекарств, и из медиков его навещал только личный врач Гордон Аткинсон — это подтвердил и Дэйв Кларк. Потом в фальшивых биографиях Меркьюри писали, что в полседьмого из дома ушёл Гордон Аткинсон — но Дэйв Кларк сказал «врачи», а не «врач»! И если бы он имел в виду Аткинсона, он назвал бы его по имени и фамилии — он хорошо его знал.
Вот почему понадобилась шитая белыми нитками дезинформация про дом, превращённый в госпиталь и полный докторов и сиделок. Если в доме умирающего полно врачей, то нет ничего удивительного, если двое из них вышли из его спальни. Но если он отказался от врачей, а за полчаса до его смерти из его спальни выходят сразу двое, а потом эта же пара встречает родителей покойного — это уже интересно.
Люди, которых увидел Дэйв Кларк, не были врачами. Скорее всего, он не хотел никого обмануть — он сам ошибся. Ничего удивительного — ведь он никогда не видел зороастрийских священников. И вряд ли у него было время и настроение внимательно разглядывать двух мужчин в белых халатах и белых шапочках, вышедших из спальни умирающего Фредди со странными металлическими коробочками в руках.
И это значит, что маги совершили над умирающим Фредди патет — обряд зороастрийской исповеди, которую положено проводить перед самой смертью. По зороастрийским обычаям, все обряды, связанные со смертью, проводят два священника. Фредди ушёл из жизни, как верующий человек — вызвав священников, исповедовавшись и причастившись.
Кларк говорил, что в последний день своей жизни Фредди лежал на белой простыне и в белой одежде — а именно так, омывшись и облачившись в белое, принимают смерть зороастрийцы. И его удивило спокойное лицо и улыбка Фредди.
Конечно, биографы скажут, сославшись на Хаттона, что Фредди в последние два дня жизни не мог говорить и никого не узнавал. Это ложь — факт, что за день до смерти он продиктовал заявление для прессы, значит, как бы он ни был плох, исповедоваться он мог. К тому же Мэри Остин разговаривала с Фредди в день его смерти. Фристоун говорил, что его удивило, как Фредди в его состоянии мог ещё высказывать просьбы.
Нужно было сфальсифицировать не только его жизнь, но и смерть — чтобы никто не понял, как умер Фредди. А то, что жрецы были в доме, доказано — через несколько часов после смерти Фредди они вышли из дома встретить его родителей и были засняты собравшимися журналистами. Очевидно, далеко они не ушли…
Священников вызвал сам Фредди — он чувствовал, что умрёт именно в этот день. Мэри Остин сказала странные слова — что он сам выбрал день своей смерти. В тот день он сказал: «Мне пора, я ухожу», — но никто не придал этому значения. И это было 24 ноября — по старому стилю, день смерти Святого Меркурия Кесарийского и Святого Меркурия Смоленского.
Фредди умер вскоре после окончания патета, и его смерть потрясла всех, кто был в доме — даже предавших его. Потрясла не сама смерть — её ждали, а то, как он умер.
Больше всех был потрясён Дэйв Кларк. Вот что он потом сказал журналистам:
