хулиганская мальчишеская усмешка. Анна невольно улыбнулась в ответ. Таннер смотрел на нее широко распахнутыми глазами, казалось, он вот-вот захохочет заразительно, как только он один и умеет.
– Готова идти?
– Да, – покорно отозвалась она и подалась ему навстречу.
Он легко подхватил ее под руку и задорно спросил:
– Как малыш?
– Не ропщет, – ответила Анна, невесть чему радуясь.
– А как мамочка?
– Тоже неплохо.
Они вышли на улицу. Незадолго до этого дождь прекратился, тучи расступились, в просветах появились холодные зимние звезды. Ночная иллюминация множилась в мокром асфальте, празднично моргали светофоры и сигнальные огни машин. Улица оживленно шумела. Город уже жил предчувствием главного праздника. Приподнятое настроение подпитывало самое себя. Это был добрый вечер.
– Скоро совсем распогодится, вот увидишь. А моей маме ты понравилась! Понятно, глупая?
– Почему это я глупая? – смущенно улыбаясь, спросила Анна.
– Потому что паникерша. Но давай больше ни слова о моих родителях, о работе… Да даже о нашем ребенке помалкивай. Лучше представим, что прежние времена вернулись. Царит лето, светит солнце, закипает кровь, человечество плещется в чувственных наслаждениях…
– О! Великие мечты великого человека! Как долго, по-твоему, может тянуться эта фантазия? Лето закончилось, с ним закончился и наш роман, – напомнила ему Анна.
– Но между первым и последним свиданием было море удовольствия, если ты еще не забыла об этом.
– Я все помню, Таннер, – проговорила она.
– После ужина сходим в дансинг? – спросил ее Таннер.
– Ты, я смотрю, настроен сегодня веселиться.
– Только если милая дама соблаговолит составить мне партию.
– Соблаговолит, – откликнулась Анна.
За ужином они болтали без умолку, шутили, хохотали, поддевали друг друга. А после отправились в ночной клуб, где пробыли хоть и не долго, но к обоюдному удовольствию.
Выходя на улицу в обнимку с Анной, Таннер сообщил:
– Завтра утром у меня ранняя встреча. Я отвезу тебя домой.
– Вечер был замечательный, – благодарно проговорила она.
– Я надеялся встряхнуть тебя. Уж слишком ты приуныла в последнее время. Да и я соскучился по нашим вечерам… – Таннер остановил машину возле ее дома. – Я не буду подниматься, только провожу тебя до подъезда.
Анна понимающе кивнула, и непослушные пряди упали ей на лицо. Таннер провел рукой по ее голове, задержал ладонь на затылке и заглянул Анне в глаза. В них он увидел ожидание.
Поцелуй обжег ее губы.
Они оказались в пустынном холле. До лифта была всего пара шагов, отнявших несколько долгих минут, в течение которых длился их бесконечный поцелуй. Двери лифта открылись, дружелюбно тенькнув, и Анна вошла в кабинку.
Таннер не дал створкам сомкнуться.
– Спокойной ночи, Анна, – прошептал он, насилу оторвавшись от нее.
Утро понедельника походило на безумство, как если бы весь офис вместе с людьми, стенами и оборудованием охватила лихорадка. Стол Анны был завален неразобранной корреспонденцией, электронный почтовый адрес постоянно сигнализировал о доставке, телефон дребезжал не смолкая. Анна чувствовала себя востребованной, практически незаменимой, тем более что профессионализм и компетентность ее не подводили. И энергии прибавилось.
На телефонном аппарате зажглась кнопка внутреннего соединения. Она подняла трубку.
– Анна Ларкин? – прозвучал незнакомый голос.
– Да, – подтвердила она.
– Это Филипп Макинтайр. Есть несколько моментов, которые я должен с вами обсудить.
– Я вас слушаю, – проговорила Анна, даже не догадываясь, о чем может зайти речь в следующее мгновение.
– Простите, мне кажется, вы не в курсе… Таннер Форсайт ничего вам не сказал?
– По поводу? – спросила Анна.
– Томас Велтнер подал в отставку. Теперь вы подчиняетесь мне.
– Не уверена, что правильно вас понимаю, мистер Макинтайр. Мистер Форсайт сказал, что Томас пробудет на своем посту, по меньшей мере, до середины следующего года. Я цитирую его слова.
– Мистер Форсайт нанял меня. Сегодня мой первый рабочий день на посту директора европейского
