время схватить за руки двух других. – Я отвезу их домой. Мы будем делать пряничных человечков, а потом пойдем в зоопарк. Верно, мальчики? – Она вышла за дверь, и сразу же в магазине стало очень тихо.
У Фрэнки болела голова, ей трудно было думать о чем-нибудь еще, кроме опасности, угрожающей Софии и ребенку. Она больше всего хотела быть в больнице вместе с родными, но в то же время не решалась оставлять магазин на кого-то другого, особенно на такую юную девушку, как Мария.
– Она прекрасно справится, дорогая, – тихо сказал Эрик – так, чтобы его слышала одна Фрэнки. – Идем же, я отвезу тебя в больницу.
До их отъезда Мария успела задать Фрэнки несколько логичных вопросов о ее системе продаж, о том, где что хранится и какие заказы уже готовы, так что Фрэнки уехала не такая обеспокоенная. Ей стало ясно, что Мария умница. Она элегантно одета и вдобавок хорошенькая.
За несколько оставшихся часов работы магазина она не сможет причинить такого уж большого вреда. Если вообще оставлять «Шляпника» на кого-то, то пусть лучше это будет Мария.
Ожидание в больнице казалось бесконечным. Долгие послеполуденные часы тянулись и тянулись. Членам семьи время от времени разрешали навещать Софию, но бледность сестры и ее очевидные страдания действовали на Фрэнки самым гнетущим образом.
София испытывала сильный страх, но не за себя, а за ребенка.
Вопреки слабым возражениям Фрэнки Эрик оставался в больнице всю вторую половину дня. Он был безмолвным источником поддержки не только для Фрэнки, но и для Дома с Терезой. Приносил им то и дело чашки кофе, заставлял есть бутерброды, вывел Дома пройтись на свежем воздухе и каким-то образом вдохнул во всех часть своей непоколебимой веры в благополучный исход операции.
Врачи прилагали все усилия, чтобы замедлить кровотечение и снизить кровяное давление у Софии, перед тем как начать оперативное вмешательство, но пока им это не удавалось. Наконец наблюдавший Софию гинеколог торопливо вошел в комнату ожидания и объявил, что больше откладывать нельзя. Они будут оперировать немедленно.
Софию перевезли в расположенную рядом операционную, и с этого момента напряжение стало невыносимым. Мать Фрэнки молилась, ее губы беззвучно двигались, пока проходила минута за минутой; отец сидел рядом.
Фрэнки не могла сидеть на месте. Эрик ходил вместе с ней взад и вперед по коридору, держа ее руку в своей. Он понимал, что сейчас ей не хотелось разговаривать.
Когда они по меньшей мере в десятый раз проходили мимо комнаты ожидания, Фрэнки заглянула в дверь. И вдруг увидела своих родителей словно со стороны: симпатичная пожилая пара в тревожно- напряженных позах сидела на пластиковых стульях, держась за руки в стоическом молчании.
Фрэнки остановилась и стала смотреть на них. Она увидела в них не просто родителей, но и мужчину и женщину, все еще любящих друг друга, несмотря на долгие, прожитые вместе годы. Им порой даже не нужны слова, чтобы выразить свои чувства: у них за плечами целая жизнь доверия, поддержки и любви, откуда они могут черпать силы.
Будучи невидимой, эта связь между ее родителями, казалось, наполняла пустую, освещаемую неоном комнату каким-то ярким блеском. Что бы ни случилось – они все равно вместе, делят на двоих все, что приносит им жизнь, будь то радость или печаль, победа или поражение. Они на всю жизнь связали себя обязательствами по отношению друг к другу и с честью выполняют их. Это единство, эта ощутимая субстанция любви между ними укрепляет их души в моменты, подобные этим.
Фрэнки мысленно вернулась на несколько дней назад, вспомнила то жуткое чувство пустоты и одиночества, которое испытала без Эрика. Разве она этого хочет? Эрик оставил выбор за ней, не так ли? Он совершенно ясно дал ей понять, что она нужна ему навсегда.
И она до сих пор отвергала его предложение, не хотела отнестись к нему серьезно.
– Мистер и миссис Гранателли? – Ее мысли были прерваны врачом в маске, все еще болтающейся на шнурке, в измятом и запачканном кровью хирургическом костюме. Однако широкая улыбка на усталом лице уже сообщила хорошую новость, прежде чем он успел объявить ее:
– Ваша дочь произвела на свет прехорошенькую девчушку, весом в пять фунтов и одну унцию, и здоровенькую, несмотря на то что она такая миниатюрная. И у нее, и у матери дела идут отлично. Состояние их здоровья опасений не внушает. Поздравляю вас.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Это было вечером того же дня, только гораздо позже. Часы на ночном столике показывали без четверти двенадцать. Бесконечный, наполненный стрессами день подходил к концу, и сильные руки Эрика уютно обнимали обессиленное тело Фрэнки, а его огромная кровать была настоящим оазисом покоя – теперь, когда первый порыв страсти прошел.
– Знаешь, до свадьбы осталось всего несколько дней. Ник приезжает завтра, на репетицию. – Фрэнки словно плыла на облаке любви, и ее мысли перепархивали с предмета на предмет. – Мама одобрила наконец меню, да, Эрик?
Она почувствовала, как он кивнул.
– Все под контролем, – пророкотал он. – На свадьбе твоего брата будет самое экзотическое смешение блюд, какое когда-либо пробовал этот город. – У него вырвался тихий смешок. – Мы пошли на компромисс в закусках, уступили в салате и удержали свои позиции против спагетти. Потом, очевидно, твой брат сказал Терезе, что хочет
– Неужели Ник тоже в это влез? Просто не верится. – Она засмеялась при мысли о том, что и брат приложил руку к меню. После всех хлопот, которые причинила Эрику ее мать, ему только не хватало, чтобы еще и Ник сунул сюда свой нос.
Надо же, бабушкиного
