Энджи собралась с духом, повернулась и что-то пробормотала женщинам, затем подошла к нему.
— Я занята, — начала она, — и не могу с тобой разговаривать. Я работаю.
— Я бы сейчас тоже работал, если бы не стоял здесь.
— Что тебя сюда привело? — продолжила она. — Разве ты не получал сообщение?
— Может, тебе следовало позвонить мне, чтобы узнать?
Она прищурилась.
— Ты ожидал, что я позвоню? Зачем? Чтобы обсудить, как я себя чувствую, и послушать твои утешения?
— Но я хотел узнать о твоем здоровье.
— Как видишь, я в порядке, — коротко ответила Энджи и отвернулась, чтобы уйти.
Он удержал ее за руку.
— Энджи, ты очень расстроилась?
Она глубоко вдохнула и затем выдохнула.
— Да, но мне действительно нужно вернуться к работе. Я не могу разговаривать, Томас, честно, не могу.
Он бросил взволнованный взгляд через плечо и наткнулся на недоуменные лица женщин.
— Как долго ты здесь пробудешь?
— Двадцать минут, но нам не о чем говорить. Томас все еще держал ее за руку.
— Твой визит имеет отношение к свадьбе Алекса? Или к новой невесте Рэйфа?
— Нет. Я хотел убедиться, что ты в порядке.
— Мы уже выяснили, что все хорошо, — поспешно вставила Энджи, — потому что беременности нет.
Леденящая пустота этого заявления лишила его дара речи. Она отвернулась и пошла, каблучки застучали по мраморному полу. Сердце в его груди тоскливо сжалось. Он прилетел сюда, чтобы все испортить, чтобы стоять и смотреть, как любимая женщина уходит из-за его упрямства и страха.
— Я не о беременности, — выкрикнул он ей вдогонку и почувствовал, как все взгляды снова обратились к нему. Но среди этих глаз не было черных и блестящих, еще недавно светившихся страстью и гневом, единственных глаз, имевших для него значение. Она продолжала уходить. — Если ты не хочешь, чтобы я кричал на весь зал, Энджи, тебе лучше остановиться.
Тысяча разных мыслей вертелись в ее голове. Она боялась снова ошибиться… Энджи остановилась и перевела дух.
— Томас Карлайл, тебе следует вести себя прилично, иначе я лишусь работы.
— А ты хочешь сохранить ее? — спросил он.
Она медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.
— Это не мой выбор.
— Жизнь будет нелегкой… со мной. — Томас медленно двинулся вперед. Ее сердце подпрыгнуло и запело от радости. — Мы скучаем по тебе, Энджи.
— Мы?
— Мэнни и Ра скучают по тебе. Стинк говорит, что ты единственная, кто слушает его байки. Чарли скучает по долгим прогулкам.
— А ты?
Он остановился прямо перед ней.
— Больше всех.
— Что ты говоришь, Томас Карлайл?
— Я хочу, чтобы ты вернулась домой, Энджи. — Он прикоснулся к ее лицу. — Я хочу воспользоваться шансом, который ты мне предложила.
— Ты сказал, я заслуживаю лучшей участи.
— Я много чего говорил, но не всегда был честен сам с собой. — Томас проглотил вставший в горле ком, переступил с ноги на ногу и нахмурился. — Я не очень силен в выражении чувств, особенно при зрителях, — он бросил косой взгляд в сторону группы людей, — но я хочу стать той лучшей участью, которую ты заслуживаешь.
Некоторое время она молчала, затем повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Ты и есть моя лучшая участь, подумала Энджи, мой лучший мужчина. Он провел пальцем по ее нижней губе.
— Я люблю тебя, Энджи.
Когда первое удивление прошло, она подумала, что эти простые слова вполне подходят для мужчины, не привыкшего красиво изъясняться. Она так прямо и заявила, прежде чем он поцеловал ее, и после поцелуя повторила еще раз.
— Ты сожалеешь о ребенке? — спросил Томас.
— У нас есть время снова попытать счастье. Мы сможем сохранить Камеруну.
Он не упустил это слово «мы». И ему понравилось, как оно звучит.
— Говорят, Бог любит троицу.
— Будет ребенок или нет, я уже счастлив.
Двадцать пять минут спустя, после короткого совещания с дамами в розовых костюмах, она закончила рабочий день, и они с Томасом рука в руке направились к дверям лучшего номера «Гранд-отеля». И как только за ними закрылась дверь, Энджи упала в его объятия. Возвращение к жизни состоялось!
