продавать музыку, а не вот это все. Чтобы выйти из сложившейся ситуации, им надо было действительно с нами сотрудничать, им надо было перейти на более мягкий профиль. В общем, мы хотели от них хорошего паблисити, а не всю эту многозначительность.
И реально ответ был такой, после десятка дискуссий, не с ними, конечно, с людьми на фирме, ответ был такой: они не могут с нами сотрудничать, мы им в этом смысле не помощники.
В общем, всем дошло до крайней точки, и я персонально половину своего времени проводил — я думаю... понимаете, скандал был, пресса висела у меня на телефоне. Я не могу проводить по полдня, разговаривая с прессой обо всех этих вещах. Это сказывалось на моем времени. Знаете, у нас есть сотни групп и сотни вещей вдобавок. И все шло к тому, что начнутся крупные неприятности.
Они звонили нам и говорили: «Смотрите, если вы не можете прокатывать наши записи, дайте нам что-то еще». И я однажды позвонил им и сказал: «Смотрите, ситуация с каждым днем все хуже, не лучше. Вы предлагаете нам разорвать контракт? Мы сделаем то, что в наших интересах». И я сказал им: «Идите на маленькую компанию» — правда, так и сказал им, сам сказал им: «Идите на Верджин, туда или в другое место, не в такой как у нас солидный лейбл, именно Верджин, не А & М», и я отвел их туда и сам их представил, потому что «маленькой компании, знаете, с вами легче справиться — с тем, что вы делаете и кем хотите быть».
Все заняло около 6 или 7 недель и главный пункт был в том — и здесь мы возвращаемся к слову «консенсус» — что скажи я «вон» на день позже, мы бы имели много заявлений об отставках, потому что на втором этаже у нас много людей, которые проявляли большой энтузиазм относительно этой музыки и этой группы, желали им успеха.
Я считаю, что сопоставил все точки зрения в нашей организации: точки зрения людей с EMI-Рекордз, людей, работавших в других частях EMI...
В: А что это за другие части?
ЛХ: Ну просто все остальные. Я просто хотел собрать точки зрения всех людей. Хотел знать, что все они думают об этом.
К примеру, одна из вспомогательных компаний на EMI — по крайней мере, один или два ее главных менеджера держались очень строгой линии по этому вопросу: «Мы действительно не знали с кем мы связались и никогда не думали, что можем связаться с такими людьми».
Из-за газетного гвалта у нас на фабрике появились женщины, которые говорили: «Мы не хотим иметь никакого отношения к этим записям». И они отказывались проводить упаковочные работы. Вот почему записи некоторое время не распространялись. А с такими вещами как этот сингл, ты не знал сколько его будет продаваться и нужно было быстро реагировать на изменение ситуации. А поскольку лэди забастовали, начались трудности с доставкой, и магазины вовремя не получили сингл.
У них было там свое собрание и в итоге они решили дать обратный ход и сделать переплет записям. Другими словами, это хороший пример, эти лэди сами пребывали в неуверенности — они что-то читали в газетах, были этим недовольны, вот они сели и поговорили об этом, и решили, что может дальше все будет не так плохо. И они дали задний ход и упаковали сингл.
И это типичные чувства, которые были внутри EMI. Однажды группа людей написала письмо в EMI- Ньюс — жаловались, что EMI связалась с Секс Пистолз. С другой стороны, многие люди на EMI отлично знали и понимали шоу-бизнес, они говорили: «Между ними и РОЛЛИНГ СТОУНЗ середины 60-х нет особенной разницы». Итак, у нас был тотальный раскол...
Но по-настоящему суть не в этом. Думаю, мы разорвали контракт — это важно понять, между нами была взаимная договоренность, что бы ни говорил впоследствии Малькольм Макларен. Я звонил ему в Амстердам и Ларри Холл был со мной и я сказал ему: «Я хочу чтобы ты сказал то же самое, что я сейчас скажу, мне нужен свидетель — тому, что я сейчас скажу по телефону». И Ларри Холл сделал это. А Малькольм Макларен впоследствие изменил свое мнение...
Что мы хотели от Малькольма (смеется), немного охладить их. Мы сказали: «Просто немного охлади их. Перейдите на более спокойный профиль. Вся эта накипь сойдет, а мы тем временем сосредоточимся на прокате группы и ее музыки». Но так не получилось. Я не знаю, но он не произвел на меня такого впечатления, что он недоволен ходом событий. Он примерно вот что говорил: «Я не управляю их жизнями». «Они сами себе агенты, и я не собираюсь их контролировать, не хочу и не могу», и все в этом роде, «Они должны делать то, что должны. И быть на том месте, где они есть, потому что все уже зашло достаточно далеко».
В: А вы довольны своим решением?
ЛХ: (пауза). Знаете, мне трудно сказать вам «Да»... Ответ фактически «Да». Я думаю, мы не приняли бы такое решение не будь мы уверены, что оно единственно верное. И если по- честному, когда я увидел, что случилось впоследствии, ммм, я был еще больше рад, потому что мы обходились с ними очень снисходительно, мы дали им время, мы не паниковали.
Да, я думаю, что крайне доволен тем как все повернулось, потому что никто в нашей компании не подал в отставку — люди, которые были очень резко настроены. И я думаю, знаете, что у нас все стало нормализовываться...
Знаете, мы не могли — я не мог просто тратить свое время, занимаясь этим родом вещей. В самом начале — и здесь немало иронии — перед тем как мы начали записывать Секс Пистолз, Малькольм Макларен позвонил мне и сказал, что хочет зайти и встретиться со мной. Я ответил: «Извини, Малькольм, но я не могу». Он говорит: «Почему?»
Я отвечаю: «Потому что это большая компания и я не решаю ничего по вопросам звукозаписи. Я с удовольствием как-нибудь встречусь с тобой, но сейчас извини, я не могу устраивать частную встречу». Я не мог проводить с ним половину своего времени. Я не мог ехать в Амстердам на ДВА ДНЯ, я не мог полвечера ждать, когда он придет и ПОВИДАЕТ меня. Знаете (смеется) выгода тут небольшая.
В: Сыграл ли какую-то роль в разрыве контракта тот факт, что следующим их синглом должна была стать песня «Боже, храни Королеву»?
ЛАРРИ ХОЛЛ: Нет, никакой роли, никакой.
В: Потому, что я думаю, люди задают такой вопрос. Это был юбилейный год и когда появилась запись, это был единственный голос, выражавший какое-то негодование. И я думаю, что в юбилейный год этого негодования просто не допустили бы — я говорю о медиа. ЛХ: Я честно вам скажу, что в течение двух-трех недель перед разрывом контракта такие разговоры даже не велись.
В: Один из моментов, как мне представляется, из-за которого контракт был расторгнут, заключался в том, что EMI — солидный концерн с большим числом занятых, а Малькольм Макларен как менеджер — он немного анархист, необычный человек; можно сказать просто: индивидуалист, и может быть здесь конфликт между творцами-новаторами и консервативными людьми?
ЛХ: Я полностью отвергаю мысль, что мы использовали власть большой фирмы EMI, чтобы задавить маленького Малькольма Макларена. Такого просто не было. С нами работает множество менеджеров и представителей групп того же разряда, что и Макларен и ни с кем не было таких проблем. И это, несомненно, наша работа — искать связь с теми, кого называют новаторами. Полагаю, это что-то объясняет. Мы в музыкальном бизнесе. Ммм, Секс Пистолз просто такая особая ситуация, когда обе стороны пришли к тому, что далее сотрудничать решительно невозможно.
В: А было ли какое-то давление со стороны других артистов на EMI? Явилось ли это серьезным фактором?
ЛХ: (пауза): Мне следует ответить «нет», не было давления, хотя конечно многие артисты могли выражать свое неудовольствие, но никто из них не был настроен непримиримо. И были такие артисты, которые считали, что нам надо отбить все атаки медиа и остаться с группой.
В: А кто был за, а кто против? Какой-то определенный тип артистов?
ЛХ: Ну это слишком сильно сказано — за или против. Если вы их хорошенько расспросите — а у них у всех обязательно есть свое мнение — мм... я так себе примерно представляю: поп-артисты в основном были «за», а классическая сторона «против».
В: Я говорила с Джонни Роттеном и он считает, что поведение поп-групп не должно быть контролируемо со стороны компаний, он считает, что работа компаний — выпускать
