факт, что все эти различия во многом оказывались плодом воображения самих журналистов. У обеих групп были практически одинаковые эстетические корни. «Мы все вышли из одной музыкальной школы Чака Берри - Литтл Ричарда - Элвиса Пресли», - говорил в 1981 году Кейт Ричардс. Различия между ними изобрели Брайен Эпстайн и Эндрю Олдэм, менеджер «Стоунз», которые умели гениально манипулировать общественным мнением.
В 1963 и 1964 годах Леннон и Джеггер исполняли немало одинаковых песен: оба пели «Кэрол» Чака Берри, «Деньги» Баррета Стронга, песни Артура Александера (Джеггер - «Лучше иди», Леннон - «Анну» и «Солдата любви»), песни Джерри Лайбера и Майка Столлера (Джеггер - «Отравленный плющ», Леннон - «Другого парня»), оба пели вещи «Мотауна» (Джеггер - «Автостоп» Марвина Гэя, а Леннон - «Ты меня приворожила» Смоуки Робинсона). Наконец, Джеггер пел композицию Леннона - Маккартни «Хочу быть твоим».
Правда, у них были разные музыкальные вкусы. «Стоунз» предпочитали чикагский блюз - Джимми Рида, Мадди Уотерса и Литтл Уолтера, а «Битлз» увлекались современным ритм-н-блюзом: в их репертуаре стояли вещи Литтл Ричарда, Ларри Уильямса и братьев Айсли. «Битлз» любили исполнять широко известные шлягеры, а «Стоунз» были поклонниками незнаменитых чернокожих певцов. В этом смысле характерной для их творчества стала версия песни Слима Харло «Король пчел». «Стоунз» никогда бы не стали петь «Пока была ты» или «Вкус меда». И дело тут не в отношениях с публикой, а в разнице между Брайеном Джонсом и Полом Маккартни.
«Стоунз» боялись, что их будут воспринимать как двойников «Битлз», потому что куда больше бросалось в глаза сходство ранних «Стоунз» с «Битлз», нежели их различие: и те и другие пели одни и те же шлягеры, и те и другие носили длинные волосы. «Стоунз» очень ревниво относились к такому «двойничеству». Когда какой-то репортер спросил, повлиял ли внешний облик «Битлз» на прически участников «Роллинг стоунз», Джеггер свирепо ответил: «Студенты в художественных колледжах носили такие прически еще сто лет назад, когда «Битлз» пользовались бриолином».
Менеджер «Стоунз» Эндрю Олдэм нашел способ решить проблему «двойников» «Битлз». Он решил, что «Стоунз» должны вести себя как полная противоположность «Битлз». Джеггер, Ричардс, Джонс, Билл Уаймен и Чарли Уоттс стали изображать «крутых ребят», грубиянов из рабочего квартала. Так что если мамы любили «Битлз», то «Стоунз» должны были вызывать негодование родителей. В этом им помогла пресса. Лондонская «Дейли миррор» как-то опубликовала статью под заголовком «Вы бы позволили своей дочери пойти на свидание с одним из «Стоунз»?». В первом сообщении агентства «Ассошиэйтед пресс» в США они были названы «похабной, вздорной и неопрятной разновидностью «Битлз». Ирония заключалась в том, что грубые, наглые, с простонародными замашками «Стоунз» являлись выходцами из буржуазных семей. Отец Джеггера работал школьным учителем. «Мик словно создан был для работы в солидном офисе, - вспоминала его мать. - Потому-то он и поступил в Лондонский экономический колледж на бухгалтерский факультет». Брайен Джонс отлично успевал в школе по всем предметам. По словам его матери, он хотел стать зубным врачом. Только Ричардс по происхождению приближался к Джону: его отец работал инженером-электриком. В школе Кейт слыл отъявленным хулиганом. Он поступил в Художественный колледж, мечтая стать рок-музыкантом…
Хотя Джеггер прекрасно вжился в образ грубоватого рабочего паренька, «Стоунз» сделали себе другой имидж. В 1964 году журнал «Вог» поместил портрет Джеггера работы Дэвида Бейли, самого модного фотографа тех лет. Группа Джеггера, говорилось в статье, отличается от «Битлз» куда более ужасающими манерами. Еще до того, как «Стоунз» впервые победили в национальном хит-параде, в элитарной прессе Джеггера изображали как модного лощеного парня, слегка андрогенического вида, обещавшего в будущем стать светским львом.
Подобные отзывы о Джоне или о ком-то другом из «битлов» в 1964 году были просто немыслимы. В июле песня «Стоунз» «Все кончено» возглавила британский хит-парад, потеснив «Дом восходящего солнца» группы «Энималз». На их концертах фанаты регулярно устраивали скандалы. В Блэкпуле, недалеко от Ливерпуля, на концерте «Стоунз» произошло крупнейшее за всю историю британской рок-музыки побоище. Пятьдесят человек получили ранения, семьдесят полицейских пытались утихомирить разбушевавшихся зрителей, которые срывали канделябры со стен концертного зала и стащили со сцены рояль. Подобное буйство сопровождало концерт «Стоунз» и в Париже. Джон мог только позавидовать.
Итак, если менеджер «Битлз» настаивал, чтобы Джон не давал волю своему буйному нраву и старался стать «великим», то менеджер «Стоунз» требовал, чтобы его ребята вели себя вызывающе. Это и породило у Джона чувство, будто он «продался» и будто «Стоунз» были настоящими бунтарями рок-н-ролла…
По мере того как во второй половине 60-х «новые левые» и контркультура все настойчивее заявляли о себе, «Битлз» и «Роллинг стоунз» все более отчетливо воплощали два альтернативных пути, к которым в ту пору склонялась молодежь. Можно было либо «запродаться», приспособившись к буржуазному обществу, либо протестовать, пытаясь изменить себя и окружающий мир. В 1968 году Джон уже не мог не сделать свой выбор.
6. Май 68-го: рок против революции
Весной 1968 года радикально настроенная молодежь Европы вышла на улицы. Для Джона это время стало периодом больших перемен в личной жизни. Знакомые, бывавшие той весной у него с Синтией, замечали, как он подавлен. Синтия считала, что «это все от студенческих волнений». В феврале тысячи студентов Западного Берлина участвовали в демонстрациях в поддержку Фронта национального освобождения Южного Вьетнама и в знак протеста против покушения на жизнь лидера «новых левых» Руди Дучке. Месяц спустя в Лондоне конная полиция разогнала участников многотысячного марша протеста у американского посольства - это был первый случай столь жестокого применения силы властями. А 6 мая парижские студенты начали свое историческое восстание. События революционных дней вторглись в жизнь Джона. Май 68-го года ознаменовал и его личное освобождение: он провел первую ночь с Йоко.
С тех пор как они познакомились в 1966 году, он мечтал работать вместе с ней над каким-нибудь художественным проектом. В мае 1968 года, когда студенты строили баррикады на улицах Парижа, а Синтия уехала из Лондона, Джон пригласил Йоко к себе. «Поначалу мы стеснялись друг друга», - вспоминала она позднее. Всю ночь записывали электронную музыку с помощью нескольких магнитофонов в небольшой домашней студии Джона. Все критики, кстати, считали его эксперименты с электронной музыкой ужасными. А потом, по воспоминаниям Джона, «мы стали заниматься любовью прямо там, в крохотной студии».
Когда в одном из интервью у него спросили, чем же Йоко его так привлекла, он ответил: «Да она - копия я!» Ливерпульский рок-н-ролльщик считал, что у него с японской художницей-авангардисткой много общего: это было поразительное признание! Оно свидетельствовало, насколько одиноким он чувствовал себя в роли «битла». Начиная с мая 1968 года Джон и Йоко стали неотделимы друг от друга.
До мая 1968 года либеральные социологи утверждали, что бюрократический капитализм и общество потребления разрешили все основные конфликты и поэтому нужда, в радикальном реформизме отпала. Парижские студенты опровергли это утверждение. Они начали с нападок на университетскую бюрократию и вышли на улицы, что привело к массовым стычкам с полицией. Подобно тому как студенты свергли государственную власть в университете, рабочие свергли власть капитала на фабриках. Спустя две недели после начала студенческих бунтов во всеобщей стачке участвовало уже десять миллионов рабочих. Студенты заняли университеты, рабочие заняли фабрики и заводы. Казавшееся стабильным и незыблемым, капиталистическое общество сползло на грань революции… Среди лозунгов мая был и такой: «Запрещается запрещать!» И еще: «В каждом из нас сидит коп
Джон внимательно следил за майскими событиями по сообщениям газет и сводкам телевизионных новостей. Но на него словно нашло затмение: он поддержал точку зрения, что все содержание студенческих выступлений свелось к уличным беспорядкам и актам насилия. Он в принципе не одобрял эти события. Он помнил, что насилие и война во Вьетнаме оставались важнейшей политической темой дня, и, выступая 22 мая по американскому телевидению, осудил войну, назвав ее «безумием». Но он также счел нужным
