Вместе! Джон Леннон и его время

что мой путь лежит в Америку».

Джон вспомнил, что, когда он в первый раз прогуливался по нью-йоркской улице, к нему подошла незнакомая женщина и пожелала успехов в борьбе за мир. «Здесь здорово, - говорил в том интервью Джон, - это отличное место, для меня самое подходящее… Здесь меня прямо-таки тянет лабать рок на всю катушку».

Леннон не догадывался, что он просто являлся знаменитостью, попавшей в центр внимания нью- йоркских активистов антивоенного движения. В 1971 году левые в Нью-Йорке организационно были весьма слабы. Антивоенное движение сводилось к более или менее успешной мобилизации людей на очередную демонстрацию, которую составляли несколько известных вожаков и десятки тысяч случайных людей, пришедших «поучаствовать» в маршах и митингах.

Идея привлечь к движению Джона Леннона пришла в голову Джерри Рубину. Вот как, по его словам, это произошло. «У меня тогда был период апатии и недоумения. Да и все тогда, кажется, пребывали в апатии и недоумении. В движении все были чем-то недовольны, только и знали, что все осуждали - и процесс над «чикагской семеркой», и всю прошлую нашу деятельность…» Однажды кто-то из знакомых дал ему послушать пластинку с песней Леннона «Герой рабочего класса». И Рубин понял: «В каком-то смысле я тоже столкнулся с теми же проблемами, что и Джон Леннон. Эта песня стала для меня своего рода психотерапевтическим сеансом. Мне вдруг стало ясно, что» я такое». Когда «Нью-Йорк дейли ньюс» сообщила о предстоящем приезде Джона и Йоко в Нью-Йорк, Рубин позвонил в «Эппл» и договорился о встрече с ними в парке на Вашингтон-сквер.

В условленный день Джерри пришел в парк вместе с Эбби и Анитой Хоффман. «И вот мы увидели их - они спешили к нам. У него на ногах были спортивные тапочки в цвет американского флага, а она была вся в черном. Мы бросились им навстречу. Это была любовь с первого взгляда… Мы сразу врубились в его юмор, она поразила нас своей откровенностью».

Джон всю дорогу дурачился, рассказывает Рубин. «Когда мы в лимузине проезжали мимо полицейских, Джон ложился на пол, высовывал в окно свои бело-красно-голубые звездно-полосатые тапочки и орал: «Эй, смотрите, я - патриот!» Мы болтали, сидя на заднем сиденье, и Джон вдруг сказал: «Я хочу в Китай». А потом задумался и спрашивает, знают ли в Китае песню «Битлз» «Революция» [В песне «Революция» (1968) Леннон критически высказывается об увлечении европейских радикалов идеями Мао Цзэдуна]. «Ну ладно, - говорит, - я скажу китайцам, что ее Пол написал».

В квартире Эбби Хоффмана в Нижнем Ист-Сайде они в тот день проговорили часов пять кряду, вспоминает Рубин. «О том, как хиппи использовали «битловскую» тактику в политической борьбе, как они сделали рок-музыку частью повседневного быта. Мы им говорили, что их «постельная забастовка» - типичная акция в духе йиппи. Словом, мы не переставали удивляться, насколько схожими были наши увлечения все эти годы».

Эбби Хоффман разработал стратегию действий в средствах массовой информации, схожую с идеями Джона и Йоко. Политический смысл стратегии заключался в том, чтобы воздействовать на аудиторию эпатирующими действиями вместо привычных форм агитации и стереотипного языка пропаганды.

Первая демонстрация Джона и Йоко в Америке состоялась близ Сиракьюзского университета, где в местном художественном музее Йоко устроила выставку своих работ. Они присоединились к митингу индейцев, протестовавших против решения правительства отрезать часть территории резервации под будущую автостраду. В заявлении для прессы Джон обратился к индейскому населению штата: «Все знают, что с тех пор, как европейцы ступили на эту землю, ваш народ грабили и убивали. Очень странно, что в таком месте, как Сиракьюз, где расположен крупный университет, где так много молодежи, все ведут разговоры о любви, о мире, о радикализме, требуют вывести войска из Вьетнама, а вам почти не помогают». Это заявление показывает, насколько изменился Джон со времени «постельной забастовки»… Теперь он призывал к тому, чтобы участники антивоенного движения активнее включались в местную политическую борьбу, а радикально настроенные студенты выходили за пределы кампусов и поддерживали выступления гражданского протеста.

Вернувшись в Нью-Йорк, они сообщили Джерри Рубину о своем решении. «Йоко сказала, что они хотят присоединиться к движению за перемены в Америке. А Джон заявил, что хочет создать новый ансамбль, выступать с концертами и жертвовать гонорары на нужды бедных. Я так бурно выразил свою радость, что они даже смутились». Это решение и породило идею провести общенациональное антиниксоновское турне. Концерту в поддержку Джона Синклера суждено было стать пробной акцией этого плана.

Джон и Йоко нанесли визит Джону Кейджу, с которым Йоко работала вместе лет десять назад в Японии. Кейдж жил в доме на Бэнк-стрит в Вест-Виллидж. Тогда же они познакомились с Джо Батлером, музыкантом из группы «Лавин спунфул», жившим по соседству с Кейджем. Он как раз собирался сдать кому-нибудь свою квартиру и предложил им: «Вы, ребята, наверное, устали уже от своего отеля, давайте, переезжайте ко мне». И они согласились. Джон только сказал: «Уютное местечко». Квартира состояла из двух больших комнат. В Титтенхерсте их было сто. Хотя Батлер все еще жил в этой квартире, Ленноны решили въехать к нему не откладывая.

Итак, Джон и Йоко в ноябре покинули роскошный «Сент-Реджис» и поселились в двухкомнатной квартире Джо Батлера в доме No. 105 по Бэнк-стрит. Недели две, пока Батлер подыскивал себе другое жилье, они обитали здесь втроем. Батлер вспоминает: «Они постоянно оголялись. А потом и я стал. Я ведь выступал в «Волосах» [Рок-опера времени «сексуальной революции», где есть сцены коллективного стриптиза]. Джон был на удивление тощим парнем. Вообще-то он не производил впечатления сильного, а тут выяснилось, что у него и вовсе нет ни капли мускулов - кожа да кости. Она все хлопотала вокруг него - приучала к вкусной, калорийной пище…

Иногда они ссорились. Как все. Она начинала, и она же шла первая на мировую. Все-таки в их отношениях Джон был лидером. Они были замечательной парой, очень любили друг друга. Если не ссорились по пустякам, всегда ладили».

Вскоре Джон и Йоко начали приглашать к себе на Бэнк-стрит нью-йоркских радикалов: йиппи, «черных пантер», «новых левых», поэтов из Ист-Виллидж, феминисток. Вот что вспоминает об этих посиделках Кейт Миллет [Публицистка, активистка женского движения в США]: «Телевизор не выключался - слава Богу, звук был приглушен, - все сидели, курили «травку» и болтали о своем. Когда я только познакомилась с Джоном, я была им просто очарована. Он был замечательный, восхитительный. Умный, смешливый, вечно что-то изобретал. Он играл на невообразимых инструментах - на каких-то африканских деревяшках. Меня все время подмывало ему признаться, как он мне нравится, как я люблю его музыку, но, когда я пыталась что-то сказать, выходило глупо. Йоко нравилось, если в гости приходили к ней. Наверное, ее задевало, что Джону уделяли слишком много внимания. И она этого не скрывала…»

Однажды Джон и Йоко узнали и другую сторону нью-йоркской жизни. Как-то к ним в квартиру вломился ее предыдущий обитатель. Как рассказывал мне Батлер, он выгнал того за неуплату. «И вот он явился со своим дружком. Джон открыл дверь, а они ворвались в дом, угрожая револьверами. Этот парень собрался было вынести две самые ценные вещи - цветной телевизор и литографию Сальвадора Дали. Джон ему говорит: «Эй, послушай, не забирай телик, я его хочу смотреть». Тогда этот парень отобрал у Джона кошелек и записную книжку. Он думал найти деньги, но обнаружил лишь книжку с номерами телефонов, которые не предназначались для посторонних глаз - их Джону дал Бобби Сил, - номер телефона Элдриджа Кливера и Тима Лири [Один из идеологов движения хиппи, теоретик психоделической революции]. Потом шофер Джона, пользуясь своими связями в мафии, потребовал вернуть книжку. И ее вернули. «Все мы были страшно огорчены, - говорит Батлер, - что так состоялось знакомство Джона с Виллидж. Но ему это даже понравилось: с ним в Нью-Йорке впервые обошлись как с самым обычным человеком».

Десять лет спустя Бобби Сил, основатель и председатель партии «Черные пантеры», вспоминал об этом инциденте. «Мы узнали, что два каких-то хрена вздумали обидеть Джона. Я удивился: «Джона? Обидеть - здесь?» И я сказал: «Э, нет, ребята, у нас же есть оружие!» Мы это дело обсудили. И решили, что телохранитель Джона - бывший нью-йоркский полицейский - плохо делает свое дело. И я сказал: «Джон, тебе надо уволить этого парня. Он совсем не то, что тебе нужно». А Джон мне: «Что, если я найму двух- трех «пантер»?» Я ему говорю: «Нет, Джон, приятель, мы не контора телохранителей, мы политическая организация…» Но все-таки я сказал нашим людям в Нью-Йорке, чтобы они посматривали за Джоном, а