Такого взрыва негодования можно было ожидать разве что от толпы болельщиков, если бы их любимую команду в полном составе укокошили в центре поля!
— Постой! Что ж это делается!
— Быстрее! Бегите за хозяином!
— Надо ж такое ляпнуть, — пробормотал Финн. — Его светлость-то в гробу лежит, а вино в могилу бежит!
Потрясенная этим неслыханным надругательством, толпа могла лишь следить, как остатки вина из первой бутылки журча падают в освященную землю.
Клемент передал бутылку Дуну и откупорил вторую.
— Остановитесь, подождите минуту! — прогремел глас Судного дня.
Это, конечно, был отец Келли, чей сан давал право на высшую истину.
— Не хотите ли вы сказать, — выкрикнул священник, щеки которого раскраснелись от зноя, а глаза слезились от палящего солнца, — что собираетесь опорожнить все это в могилу Килготтена?
— Таково мое намерение, — заявил стряпчий.
Он уже наклонил вторую бутылку, но священник схватил его за руки, чтобы из горлышка не вытекло ни капли.
— И вы полагаете, что мы будем стоять в стороне и молча взирать на это святотатство?!
— Да, на поминках принято вести себя именно так. — Стряпчий попытался довершить начатое.
— Ну-ка, подсобите! — Священник оглядел своих единомышленников, сорвавшихся из-за стойки паба, посмотрел на их вдохновителя Финна, на небо, где прятался Бог, на землю, где лежал Килготтен, играя в молчанку, и, наконец, на стряпчего Клемента и его проклятый свиток с ленточкой. — Остерегитесь, любезный, вы провоцируете беспорядки!
— Да! — закричали все, пошатываясь и сжимая кулаки, в которых скрежетали невидимые камни.
— Какого года это вино? — Не обращая на них ни малейшего внимания, Клемент спокойно рассмотрел этикетку. — «Ле Кортон». Урожая девятьсот семидесятого. Отменное вино наилучшего года. То, что надо. — Он вырвался из рук священника, чтобы спокойно вылить вино в могилу.
— Сделай же что-нибудь! — закричал Дун. — Неужто у тебя наготове нет проклятия?
— Священникам проклятия не к лицу, — объяснил отец Келли. — Ну-ка, Финн, Дун, Хэннаген, Берк. Сообща! Пошевелим мозгами.
Священник стал удаляться, а они бросились следом и сбились в тесный кружок, чтобы сообща пошевелить мозгами. В какой-то миг святой отец распрямился, желая проверить, чем занимается Клемент. Стряпчий занимался третьей бутылкой.
— Торопитесь! — воскликнул Дун. — Скоро ничего не останется!
Хлопнула еще одна пробка — под негодующие вопли собратьев Финна, «Жаждущих воинов», как они впоследствии прозвали сами себя.
Все слышали, как священник во время краткого совещания произнес:
— Финн, ты гений!
— Это так! — подтвердил Финн, и группа рассыпалась, а священник поспешил назад, к могиле.
— Будьте любезны, сэр, — произнес он, вырывая бутылку из рук стряпчего, — напоследок повторно огласить эту приписку, будь она неладна.
— Охотно. — Клемент и вправду сделал это с большой охотой. Развязав ленту, он ловко развернул завещание: — «…Что вопреки расхожему мнению, человек
Закончив, он сложил документ, еще раз изобразил улыбку, что доставляло удовольствие, по крайней мере, ему самому, и потянулся за бутылкой, конфискованной священником.
— Минутку, сэр, — сказал отец Келли, делая шаг назад. Он обвел взглядом толпу, которая боялась пропустить хоть одно мудрое слово. — У меня к вам вопрос, господин законник. Каким образом вино должно попасть в могилу?
— Попасть в могилу — значит, попасть в могилу, — отрезал стряпчий.
— Важно, чтобы вино, тем или иным путем, достигло означенного места, вы согласны? — уточнил священник, загадочно улыбаясь.
— Можно лить через плечо или подбрасывать бутылку в воздух, — сказал стряпчий, — главное — чтобы оно попало непосредственно на крышку гроба или же в землю.
— Понятно! — воскликнул священник. — Рядовой состав! Первый взвод, слушай мою команду! Первый батальон, слушай мою команду! Стройсь! Дун!
— Слушаю!
— Раздать паек! Выполняй!
— Есть! — Дун бросился выполнять команду.
Под оглушительные вопли рядового состава.
— Я обращусь в полицию! — пригрозил стряпчий.
— Это
