замкнулись. Он шел по коридорам в одиночестве. Первые двадцать шагов его сопровождал 'Китайский тамбурин'. Потом - 'Цыганка', 'Пассакалия' и 'Фуга в минорных тонах' Баха, 'Тай-гер-рег', 'Любовь - это как сигарета'. Психиатр достал из кармана сломанный наручный радиотелефон, похожий на мертвого жука, вошел в свой кабинет. Прозвучал звонок, и из-под потолка раздался голос:
- Вы пришли, доктор?
- Я только что закончил с Броком, - ответил психиатр.
- Диагноз?
- Создает впечатление абсолютно дезориентированного и вместе с тем коммуникабельный. Отказывается признавать наипростейшие реалии окружения и сосуществовать с ними.
- Прогноз?
- Неуверенный. Когда я оставлял его, он баловался воображаемым лоскутком материи.
Зазвонили три телефона. Будто раненый кузнечик, застрекотал в углу запасной радиоприемник. Мигнул розовой лампочкой и клацнул селектор. Снова зазвонили три телефона. Сквозь приоткрытые двери донеслась музыка. Тихо напевая, психиатр приспособил себе на запястье новый радиотелефон, нажал клавишу селектора и какое-то время говорил. Потом снял трубку с настольного телефона - поговорил, с другого - поговорил, с третьего - поговорил; нажал кнопку наручного радио - поговорил, спокойно и уверенно, на лице ни тени озабоченности или беспокойства. Вокруг звучала музыка и вспыхивали лампочки, снова и снова звонили телефоны, трещало радио, громко говорили селекторы, звучали голоса из-под потолка. Так психиатр и провел всю вторую половину этого прохладного, напоенного кондиционированным воздухом, такого долгого дня. Телефон, радио, селектор, телефон, радио, селектор, телефон, радио, селектор, телефон, радио...
