Обо всем этом, вероятно, придется писать в ЦК. Что-то надо предпринять, выхода нет' (Дневник, с. 138).
А 19 апреля арестовали директора Большого театра В. И. Мутных, благосклонно относившегося к Булгакову и его творчеству. Естественно, 'в Большом театре волнение', волнение и беспокойство и у Булгаковых.
Арестован Ягода, в газетах и на собраниях ругают Киршона, Афиногенова, Литовского, Крючкова.
9 мая Е. С. Булгакова, рассказав о разговоре М. А. с Керженцевым, записала: '...Про Минина' сказал, что он его не читал еще, пусть Большой театр даст ему. 'Минин' написан чуть ли не год назад, и уже музыка давно написана! Словом - чепуха' (Дневник, с. 144).
Но в это время возникла идея поставить 'Жизнь за даря', почти предложили Булгакову писать новое либретто на музыку Глинки. 'Это после того, как М. А. написал 'Минина'!!! Это восклицание в 'Дневнике' Е. С. Булгаковой как бы предвещает печальный конец и этого начинания.
Так оно и вышло: к XX годовщине Великой Октябрьской революции Большой театр решил поставить 'Ивана Сусанина', либретто взялся написать Сергей Городецкий, Самосуд и Мордвинов приступили к постановке оперы Глинки.
10 мая 1937 года Булгаков писал Асафьеву: 'Дорогой Борис Владимирович, диктую, потому что так мне легче работать. Вот уж месяц, как я страдаю полным нервным переутомлением. Только этим объясняется задержка ответа на Ваше последнее письмо. Со дня на день я откладывал это письмо и другие. Не было сил подойти к столу. А телеграмму давать бессмысленно, в ней нечего телеграфировать. Вы хорошо понимаете, что такое замученность, и, конечно, перестанете сердиться на меня.
На горизонте возник новый фактор, это - 'Иван Сусанин', о котором упорно заговаривают в театре. Если его двинут, - надо смотреть правде в глаза, - тогда 'Минин' не пойдет. 'Минин' сейчас в реперткоме. Керженцев вчера говорил со мной по телефону, и выяснилось, что он не читал окончательного варианта либретто.
Вчера ему послали из Большого экземпляр... Вам необходимо приехать в Москву. Настойчиво еще и еще раз повторяю это. Вам нужно говорить с Керженцевым и Самосудом, тогда только разрешатся эти загадки-головоломки с 'Мининым'...' (Письма, с. 404-405).
Узнав, что 'Иван Сусанин' пойдет непременно на Большой сцене, что Сергей Городецкий уже сделал либретто, Е. С. Булгакова 29 июня 1937 года записала: 'Минину' - крышка. Это ясно' (Дневник, с. 157).
11 июля Асафьев написал Булгакову: 'Конечно, 'Минин' похоронен волей Самосуда и Комитета, но я бы не хотел его хоронить. Что вы думаете, если бы попытаться подставить под него русский же исторический сюжет с сохранением тех же характеров и типов, тоже с темой защиты родины, ибо ведь вся русская история, в сущности, всегда была и есть история обороны с вытекающими отсюда повинностями для людишек....' (Письма, с. 407).
Но и на этом не закончилась творческая история 'Минина'. 18 декабря 1937 года Булгаков писал Асафьеву: '...14 декабря я был приглашен к Керженцеву, который сообщил мне, что докладывал о работе над 'Мининым', и тут же попросил меня в срочном порядке приступить к переделкам в либретто, на которых он настаивает. Кратко главное:
а) Расширение Минина (ария, которую можно отнести к типу 'О поле, поле....').
б) Противодействие Минину в Нижнем.
в) Расширение роли Пожарского.
г) Перенесение финала оперы из Кремля на Москвуреку - мост.
Что же предпринимаю я? Я немедленно приступаю к этим переделках и одновременно добиваюсь прослушания Керженцевым клавира в последнем варианте, где и Мокеев, и Кострома, с тем, чтобы наилучшим образом разместить дополнения, поправки и переделки.
Не знаю, что ждет 'Минина' в дальнейшем, но на сегодняшний день у меня ясное впечатление, что он снят с мертвой точки...' (с. 411).
19 декабря Асафьев написал Булгакову, что он готов продолжить работу над оперой: '...и пусть даже за этой третьей редакцией последуют еще другие... я от работы не откажусь никогда'. 21 декабря Булгаков предлагает Асафьеву немедленно приехать в Москву для выяснения судьбы 'Минина'. Но доктор категорически возражает против этой поездки, тем более, что Керженцев написал Асафьеву о сути доработки оперы, но 24 декабря Булгаков направляет Асафьеву телеграмму: 'Немедленно выезжайте в Москву'. Но Асафьев не внял мольбам Булгакова, скорее всего по состоянию здоровья,
25 декабря 1937 года Булгаков писал Асафьеву: '21 декабря я послал Вам письмо, где предупредил, что Вам нужно выехать в Москву. Я ждал единственно возможного ответа - телеграммы о Вашем выезде. Ее нет. Что же: Вам не ясна исключительная серьезность вопроса о 'Минине'? Я поражен. Разве такие письма пишутся зря?
Только что я послал Вам телеграмму, чтобы Вы выезжали. Значит есть что-то очень важное, если я Вас так вызываю.
Повторяю: немедленно выезжайте в Москву.
Прошу Вас знать, что в данном случае я забочусь о Вас, и помнить, что о необходимости Вашего выезда я Вас предупредил'.
2 февраля 1938 года Булгаков писал Асафьеву: 'Посылаю Вам первое из дополнений к 'Минину' - арию Минина в начале второй картины.
Вслед за нею начну высылать остальные дополнения... Когда опять в Москву? Я очень рад, что Вы побывали в ней...
7 февраля Булгаков послал дополнения к третьей картине (в Нижнем, на Лобном месте). 10 февраля Асафьев послал телеграмму, что получил оба письма и благодарен за 'прекрасные тексты'. 15 февраля Асафьев телеграфирует, что музыка на присланные тексты написана.
10 апреля 1938 года Булгаков послал дополнения, на этом завершая работу над либретто. 4 июня 1938 года Асафьев писал Булгакову: '...Я так скорбно и горестно похоронил в своей душе 'Минина' и прекратил и работу, и помыслы над ним, что не хотелось и Вас тревожить. В Большом театре ив Комитет? меня как композитора знать больше не хотят. Это мне было ясно, еще когда я сидел у Вас и просил клавир...'
Последние надежды на постановку 'Минина' были связаны с двумя эпизодами, которые произошли в ноябре 1937 года. Скорее всего 'оживление' вокруг 'Минина' возникло после того, как в Большом театре добывал Сталин. 24 ноября 1937 года Е. С. Булгакова записала: '...Позвонил Яков Л. и сообщил, что на 'Поднятой целине' был Генеральный секретарь и, разговаривая с Керженцевым о репертуаре Большого театра, сказал:
- А вот же Булгаков написал 'Минина и Пожарского'...
Яков Л. обрадовался этому и тут же позвонил' (с. 176).
14 декабря: 'Керженцев пригласил М. А. Сообщил, что докладывал 'высокоответственному лицу' о 'Минине'. Просил М. А. сделать поправки. Сказал, что поляки правильные. (А в прошлый раз говорил, что неправильные). 'Надо увеличить роль Минина, дать ему арию вроде 'О, поле поле...' и т. д.
Приезд Асафьева в январе 1938 года не внес никаких изменений в судьбу 'Минина'. Видимо, музыкантам Большого театра не нравилась его музыка. Это становится ясно из записи Е. С. Булгаковой: Асафьев 'играет настолько хорошо, что даже и музыка понравилась' (с. 180). Он встречался и подробно разговаривал о переделках оперы с Мелик-Пашаевым, Самосудом, Булгаковым. Но вскоре после этого 'гробовая новость о Керженцеве': 'На сессии, в речи Жданова, Керженцев назван коммивояжером. Закончилась карьера. А сколько вреда, путаницы он внес', - записывает Е. С. Булгакова (Дневник с. 181).
20 января 1938 года назначен председателем Комитета по делам искусства Назаров - 'Абсолютно неизвестная фигура' (Вскоре выяснилось, что Назаров сотрудник 'Правды'). Значит,
