<Таны>. Спасителем Иисусом и девой Марией клянемся!
<Альфред>. Идем и сейчас на коней! Но прежде я хочу обсмотреть войска ваши. Ну, король, яви теперь деятельность души. Вот тебе то поле, которое ты рвался возделать. Много работы предстоит. Страшные перспективы: внести туда пламенник наук и познаний, где их в помине нет, где нет букваря во всем государстве… Подвести под законы и укротить своевольное неустройство этих беспокойных магнатов государства, глядящих лесным <зверем?>, а вдобавок и на плечах неприятель… Дай, боже, силы!.. (Уходит).
Цеолин. Как мне нравится король!
Эдрик. Ты не знаешь его еще, Цеолин, хорошо. Это бог.
Эдвиг. Что, Кедовалла, у тебя все вооружены?
<Кедовалла>. Все.
<Эдвиг?>. Что король? Ведь, кажется, молодец?
<Кедовалла>. Да, кажется, храбрый. Да что-то так…
<Эдвиг>. Что?
Кедовалла. Мудреный что-то.
ДЕЙСТВИЕ II
Альфред, граф Этельбальд, граф Эдвиг, Цеолин, Кедовалла с толпою воинов входят на сцену.
Альфред. Мне еще не верится, чтобы мы были побеждены. Горсть, разбойничья шайка, не более, и перед этой шайкой не могло устоять пятнадцат<ь> [тысяч] всадников и цвет саксонской нации и 90 тысяч пеших! Что скажете вы на это, столпы этой нации, благородные таны?
Граф Эдвиг. Король, распусти нас. Я соберу всех слуг своего замка, сам выгоню моих вассалов. Пусть каждый сделает то же.
<Альфред>. Граф, ты сед волосом, а даешь такой совет. Нет, благородные таны, всё теперь зависит от нас самих и от нашей решимости. Уступим — мы потеряем всё, возрастим гордость неприятельскую. Клянусь, мы им дадим и уверенность в их непо<бе>димости, и тогда кто против них? Вы видели, как они неслись в битве. Один шаг назад — и дерзость их возрастет, как Голиаф. Бароны, одно нам средство! Здесь нечего думать. С этими же самыми силами обратить отступление в нападение, покамест не узнала о нашем поражении нация.
<Кедовалла>. Король, ты видел сам, что наша храбрость не заслужила упрека. Я никогда не думал о своей жизни. Но клянусь пресвятой матерью, за них стоит демон! Я видел сам, как его темный образ мчался рядом с этим непобедимым Губбо. Мои вассалы в первый раз побледнели от страха. Мои латы, которые окропил епископ два года назад, в первый раз пробиты <?>.
Альфред. Какое черное невежество веет от Кедоваллы! Тебя, я знаю, не уверишь, потому что твоя душа в старой коре. Но, таны, как видно, что недавно приняли христианскую веpy и не смыслите ничего в ней! Вы испуга<лись> злого духа! Разве злой дух может устоять против бога? Разве есть что на свете больше христианского бога? Вы видели, с каким криком и острым копьем стремились в наши ряды эти морские люди. А отчего? Потому что призывали поминутно языческого бога их Одена, который — пыль и прах перед богом христианским. А вы не надеетесь! Какие вы христиане! За вас Христос и пречистая дева…
<Таны?>. Король, идем! Ни двух шагов земли датчанам!
Часть народа и всадников. Король, датчане…
<Альфред>. Стой!
<Всадник>. …гонятся!
<Альфред>. Все таны ни с места! Далеко датчане?
<Всадник>. По пятам нашим…
<Альфред>. Во имя святой Марии! не подавайся<?>, как кельданские скалы.
Врывается на сцену дружина датчан. Саксонцы встречают копьями. Начинается сеча.
Губбо. Сыны Одена! не полон будет пир наш, если не сокрушим англо<саксов>.
<Альфред>. Англосаксы! не забывайте — с нами Христос и Мария.
Губбо. Ринальд, Ринальд! тихо гремит твой меч. Мало искр вышибает твое копье из неприятельских лат.
Ринальд. Нет, король Губбо, кровь от вражеских трупов отуманила твой взгляд.
Альфред. Христиане, крепитесь! Святой Георгий на белом <коне> за нас!
<Губбо>. Оден! рука моя дымится кровью, а Ингвара нет со мною. Ринальд, Ринальд! Зачем избит шлем твой? Не дрожат ли твои перси?
<Ринальд>. Еще станет, король мой Губбо! Вот тебе, собака!.. Сыны Одена доставят черепов на пиршественные чаши.
<Альфред>. За Марию, за Христа, англосаксы!
Губбо. Уста мои запеклись, язык сохнет, а Ингвар мой не летит на помощь!
Ринальд (падая). Оден! Готовь мне место в Валгале!
— Вот тебе, собака датчанин! (Протыкает ему голову копьем).
