Сентиментальное бешенство рок-н-ролла

отзывчивость… Ты никогда не была и не станешь сестрой милосердия, никогда не станут милосердными… Ни черный взгляд, ни живот, где дремлет рыжая тень… Ни легкие пальцы, ни роскошно сформированные груди'.

Когда Рембо это писал, эмансипация только начиналась и миф о гонимых нуждой на панель бедняжках, о трогательных беззащитных созданиях, преследуемых свирепыми, похотливыми волками в человеческом обличье, был в полной силе. Камуфляж беззащитности, покорности, угнетения настолько привычен для всякой, жаждущей власти нации или общественной группы, что не стоит на эту тему распространяться. Эмансипация — процесс естественный: развитие женской ориентации у мужчин способствовало экстенсивности энергии у женщин, пока, наконец, Симона де Бовуар не воспела в книге 'Второй пол' женскую независимость и эротическую сложность.

Роли переменились: когда-то бешеная фаллическая эрекция лишала женщин разума, теперь централизованное, уверенное в себе женское тело стало генератором сексуального притяжения. Но это не раскаленная секунда взрыва, это продуманное, выверенное притяжение бездны. Мозг, вагина — женские лунные субстанции.

* * *

Но, может быть, Она — спящая красавица и видит сумасшедшие сны, и поцелуй прекрасного принца разбудит ее? Маловероятно. Мужчины вымерли как мамонты, скажут женщины, жена есть жена, скажет Чехов, страдавший, согласно Леопольду Ранке, 'комплексом зубастой вагины'.

Тургеневские женщины читают газеты,
Звонят по телефону, ходят на работу.

Грустная, вернее, нейтральная песня Василия Шумова ('Тургеневские женщины', альбом 'Сделано в Париже'). 'Дворянское гнездо', «Ася», 'Первая любовь' — гордые, самолюбивые, страстные героини, полыхание багряных бликов в льдистой дискретности. Черт бы подрал советскую школу, испохабившую Тургенева 'лишними людьми' и 'не знающими, чем заняться, барышнями'. В песне забавно сочетается богатое ассоциациями название и современная трудовая эмансипация. Они

Говорят о медицине, выступают на эстраде,
Кладут асфальт, сосредоточены в танце…

Прогресс тургеневских женщин налицо: как и в девятнадцатом веке, они не отстают от жизни и в двадцатом. Безусловно отсталый Н.С. Гумилев интерпретировал их сугубо в патриархальном смысле:

Героиня романов Тургенева…
… В вас так много безбурно-осеннего
От аллеи, где кружат листы.

Возможно, Василий Шумов не помышлял об эволюции образа, но просто в обычной для себя манере соединил нежное, старинное, мечтательное с трудовым порывом и асфальтовым катком. Конечно, имея таких друзей как Енюша Базаров (напрасно, кстати говоря, его, простого позитивиста, обвинили в нигилизме) тургеневсие женщины легко смогли бы докатиться до трудовой жизни. И все же последние строки песни наводят на иные мысли:

Тургеневские женщины в утреннем тумане,
Тургеневские женщины рядом с нами…

Возможно это донкихотское, истинно мужское желание разглядеть в мрачной, усталой от поисков нефти и укладки асфальта, креатуре пленительный архетип русской женщины? Непохоже, чтобы Василий Шумов, подобно капитану Лебядкину, боролся 'за свободу социальной жены'. Совдепия по-своему решила проблему женской эмансипации, бросив представительниц 'прекрасного пола' (Ах, господин Талейран, зачем вы это сказали?) на Магнитку и в прочие интересные места. Глядя на фотографии в «Работнице» тридцатых годов, трудно поверить, что эти чумазые, широкоплечие бабы могли кого-то возбудить, кроме циничных сексопатов 'божественного маркиза'. Впрочем, они и не стремились к этому, судя по стихотворению Паши-трактористки ('Работница', 1939):

Ты глаза не пяль, погоди,
Я стесняюсь своей большой груди.
И когда мы будем одни,
Будем думать про трудодни.

Паша стеснялась напрасно. Материалисты вполне позитивно относятся к этой части тела. Набоков в «Даре», касаясь диссертации Чернышевского, заметил, что пышная, полногрудая деревенская девица, в отличие от худосочных городских барышень, ассоциировалась у революционного демократа с экономическим благоденствием.

Чтобы разглядеть в искательницах нефти 'тургеневских женщин', нужны хорошие глаза. Может, это эффектная диффузия разных понятий? Поскольку Василий Шумов ныне живет в стране экономического благоденствия и больших грудей (известен прикол американцев), я позвонил в Лос-Анжелос и наивно спросил, что он думает о женщинах и любви. Василий ответил в таком духе: проблема очень субъективная и персональная, а вообще он чувствует это лишь в глазах, полных любви, изучающих любовь. Ответ показался не менее наивным. Хотя… веди Шекспир написал загадочно: 'Глазами слушать — тонкий дар любви'. Но любовь редко встречается в современном мире, практичные женщины смотрят на мужчин как на фундамент, полезный инструмент, в лучшем случае, как на ребенка. А мужчины? Как поет Василий Шумов:

Вы смотрите на женщин,
Их зовете в Крым.
Это характерно для мужчин.

('Мужчины'. Альбом 'Сделано в Париже')

В подобных взглядах трудно распознать сияние любви.

Актерам, певцам, вообще людям сцены трудно идти против публики, которая смотрит на них, как на своих детей. Вот почему актер в комфортном климате аплодисментов так напоминает избалованного ребенка и потом точно так же капризничает в интервью. Публика, зрительный зал, общественное мнение, социум — все это понятия женского рода, независимо от грамматики, а следовательно выступления на сцене, прежде всего, инициация, а уже потом все остальное. Процесс инициации крайне упростился в современную эпоху, но вовсе не стал менее трудным. На сцене артист проявляется как личность, тот или