диалектизмов являют высокую степень семантической сложности даже без оговоренных клановых значений. Масса односложных слов и фонетическая легкость позволяют вокалисту использовать голос почти как духовой инструмент или создать вокруг малозначащих, банальных слов напряженное интонационное поле. Следовательно, подлинная рок-музыка возможна лишь не этом языке? Да, если расценивать ее как звено в цепи, как пролонгацию той или иной джазовой традиции. Нет, если чувствовать ее как мировоззрение, как явление, выходящее за границы сугубо музыкальных тенденций. Авангардный рок (в смысле отношения к жизни), эксплуатирующий экстатическую секунду, где фонемы и сонорные эффекты сходятся в едином событии, такой рок возможен где угодно. Музыкант, сохранивший, несмотря на дрессуру специалистов и прагматику эпохи, буйную энергию сорванца, колотящего кулаками по клавиатуре, будет рок-мэном в любой стране, ибо 'юность майских молний' не знает широты и долготы. О таком музыканте рассказано в песне 'Crazy diamond' Пинк Флойд:
Когда кончилось золотое время рок-шоу, 'безумный диамант отсиял', до советской России долетели только блики, отголоски. Фаллическая спонтанность погасла, сверкающий фонтан рассыпался десятками «направлений», в восемьдесят пятом году Мика Джаггера спросили в телеинтервью, собирается ли он играть и выступать до пятидесяти лет. Деньги, награды, курсы рок-музыки, школы учебы на электрогитарах и ситарах, рациональная ассимиляция, компьютерная память, бесцветный концерт 'Юрайя Хип' в Москве в девяностом году. В Совдепии молодежная рок-культура не могла развиться по многим причинам и не только из-за официальных репрессий, и не только потому, что реализация рок-шоу требует больших денег. Даже отсутствие квалифицированных барабанщиков и джаз-пианистов, без которых трудно представить хорошую группу, не играет катастрофической роли. Дело в том, что изначально мужская ориентация рок-культуры была и останется чужда этой стране. Здесь мужчины, в основной своей массе, обладают пенисом, но не фаллосом, то есть, по определению Бахофена и К. Г. Юнга, они не активны, но реактивны. Здесь невозможны Рембо или Ницше, здесь мятеж вспыхивает ответом, реакцией на угнетение или еще что- нибудь, каждое действие, каждый поступок нуждается в обосновании и оправдании. В любопытном фильме 'Москва слезам не верит' ситуация представлена недурно: на человека, вступившего в справедливую схватку с хулиганами — элементарная мужская акция — девушка взирает прямо-таки удивленно восторженно. За каждым спонтанным действием необходимо должна быть разумная причина, следовательно его спонтанность отрицается. В своем неспокойном отношении к западу, русские в меценатстве, обычном денежном поощрении, склонны видеть рекламность, деловой подтекст и т. д. Аксиома: 'просто так' ничего не происходит, 'просто так' денег не дают.
Страдательность, тревожность, тоскливое ожидание. Рабство имеет только одну альтернативу — разнузданность. Максимальная эксгибиция некогда запрещенного — уличной торговли, мата, женской наготы, азартных игр. Той же участи подверглась и рок-культура в начале девяностых. Делайте, ребята, что хотите — гудите, орите, стучите, что касается постановки, оформления шоу — это уже ваша забота. Итак, вперед — без инициативы, без денег. Ищите спонсоров, щедрых меценатов, вспомните Третьякова и Щукина, но не забывайте: кто платит, тот и заказывает музыку. Прямо-таки материалистическое 'единство противоположностей'.
Но допустим, 'детонатор идиллий' готов — группа в хорошем составе, деньги есть, помещение есть. Но ведь кроме детонатора необходима «взрывчатка», то есть благожелательная, потенциально готовая к рок-н-роллу аудитория. И дело совсем не в том, что пришедшие на концерт молодые люди неплохо информированы о достижениях в данной области. Событие рок-н-ролла не требует никакой информации. Русская публика идеальна для восприятия авторитетной классики, авторитетных исполнителей, но никуда не годится, когда речь идет о совместном с музыкантами создании художественного события. Поэтому рок- группа должна иметь свою аудиторию, своих «фанатов», на которых всегда можно расчитывать в случае чего. Но тогда это не рок-концерт, а обыкновенное эстрадное выступление, более шумное чем обычно.
Потому что для рок-н-ролла нужна свобода, не разнузданность школьников во время отсутствия учителя. Это необъятное понятие, в данном случае легко сузить: имеется ввиду постоянство линии поведения. Человек должен одинаково свободно чувствовать себя, разговаривая со своими приятелями или ораторствуя на митинге; одинаково свободно беседовать с водопроводчиком и министром; «забывать» как он одет, и как выглядит со стороны. Условия трудно выполнимые у нас. Прежде, чем рассуждать о независимости, надо попытаться сократить сумму зависимостей. Для музыкантов это прямая и косвенная зависимость от инструментов. Играть на инструменте, играть с инструментом, даже рискуя нарушить категорические его предписания. И далее: не надо бояться повредить «дорогой» инструмент, рок-мэн должен избавиться от обычного рабства в царстве вещей. На одном концерте группы 'Black Sabbath' гитарист со всего маху рубанул гитарой по ударной установке, после чего началась общая «инструментальная» драка… Это, вероятно, крайность и многие вздохнут: денежные ребята, могли себе позволить и т. п. Но дело, видите ль, не в том…
Скажут, здесь слишком много «надо», 'не надо', «должен», слишком много для свободных людей. Но ведь свобода — категория духовная и завоевывается жестоким тренингом. Физически и психически мы и так спутаны не хуже Гулливера на берегу страны Лилипутии. Свободно жить — значит жить согласно ритму своего бытия, а не беспрерывно 'плясать под чужую музыку'. Здесь прослеживается отличие рок-музыки от джаза. Энергия, которую развивает рок-группа, должна найти резонанс у публики — тогда зал и сцена составят единое целое, свободно живущее в ритмизованном пространстве. В данном случае, слушатели не подчиняются приказу джазистов, но соучаствуют в общем действе. Забытье повседневности, эффект освобождения, ликующая дионисийская напряженность. Идиллия: затравленные люди механистической эпохи раскрываются солнечному экстазу.
И когда действо кончилось, началась разработка отблесков этого экстаза. Жизнь есть жизнь, надо сообразоваться с временем и местом. Навязать социуму свою волю и свой ритм удается редко, да и надо ли это, если хорошенько подумать? Раб и тиран, укротитель и зверь — единственная ли схема, если музыку понимать широко? Если согласиться с Новалисом, что космос структурирован музыкально, можно додуматься и до сложных и до простых заключений. К примеру, незачем делить музыку на классическую и современную, тональную и атональную, эстрадную и симфоническую, коммерческую и некоммерческую, то есть, дорогую и дешевую. Когда по утрам над ухом орет будильник или во дворе победным пулеметом долбит отбойный молоток, музыка ли это. Да и сам пулемет? Когда я ласково уговариваю девушку согласиться на что-нибудь, или 'выясняю отношения' с кем-либо, здесь, бесспорно, идет игра мелодических линий, довод против довода, крик против крика, punctum contra punctum. Я на сцене, 'людям что-то жалобно пою', зову «их» в океаны, но разве зал молчит? У них, наверняка, что-то звенит в голове, вспоминают дела, обрывки разговоров, скрипят стульями, кашляют. Контрапункт, мой ритм против их ритма. Похоже, они недовольны, начинают шуметь, свистеть, хотят, чтобы за их деньги им пятки лучше щекотали. Да, нелегко выступать перед публикой, надо спеть проверенную вещь, знаменитое танго Рудольфо Валентино, как там'…голубые сады, голубые луга'… нет, не так поймут, да ну их всех к черту, Вертинский их в лицо обзывал 'злыми обезьянами' и ничего, довольны остались…
Разрозненные, ни к чему не приводящие размышления. Если отношения с публикой развиваются контрапунктически, никакого понимания проблемы не существует. Публика сама по себе, артист сам по себе. Включил наудачу магнитофон. 'Смутное пятно неизвестно чего' — песня Василия Шумова из одноименного альбома:
