сестра, девочка семи лет с худеньким серьезным лицом, схватила каждую за руку и поволокла на другой берег реки.
— Прошу прощения, мисс Беатрис, — пролепетала она и стала подталкивать малышей к дому.
— Погодите! — позвала я. — Не уходите! Вы забыли ваши удочки.
Девочка всё пятилась, не отводя от меня глаз, и я, легко ступив на поваленный ствол, пробежала на середину, взяла удочки и протянула их детям.
— Не оставляйте здесь ваше хозяйство, — улыбаясь, произнесла я с насмешливым упреком. — Вам удалось поймать лосося в этом году?
Девчушка резко оглянулась, и глаза ее расширились от тревоги.
— Мы не ловили ваших лососей, мисс Беатрис, — для пущей убедительности прижимая руки к груди, проговорила она. — Малыши просто играли в рыбную ловлю, мы ничего здесь не брали. Мы только играли здесь прошлым летом, пока еще не знали, что этого нельзя. Малыши попросились опять прийти сюда. Прошу прощения, мисс Беатрис, пожалуйста, простите нас!
Я едва могла разобрать этот поток слов и спрыгнула с дерева с удочками в руке, чтобы отдать их детям и сказать, чтобы они играли здесь сколько угодно и ловили рыбу. Конечно, они имеют право на это, право на детство, на великолепное детство в Вайдекре, где леса тянутся много, много дальше, чем могут пройти их маленькие ножки, и речка течет много, много быстрее, чем они успеют пробежать по берегу.
— Подите сюда, — ласково сказала я и шагнула к ним.
Старшая из девочек вдруг дико закричала от ужаса и бросилась бежать к дому, подталкивая впереди себя малышей. Младшая девочка упала и споткнулась, и тогда сестра подхватила ее на руки и побежала, сгибаясь под непосильной ношей. Я в два шага нагнала детей и, поймав старшую из малышек за плечи, повернула ее лицом ко мне. Она в страхе смотрела на меня полными слез глазами.
— Что случилось? — спросила я, мой голос звенел от волнения. — Что с тобой происходит?
— Не присылайте солдат за нами, мисс Беатрис! — закричала девочка в приступе страха. — Не присылайте солдат и не приказывайте нас повесить. Мы не сделали ничего плохого. Мы ничего не сломали и не сожгли. Пожалуйста, не велите нас повесить, мисс Беатрис.
Мои руки отдернулись, будто ее худенькое плечо обожгло их. Я запрокинула голову и закрыла глаза, пытаясь понять, что произошло со мной, бывшей любимицей Вайдекра. Пока я так стояла, девочка опять ухватила малышей за руки и изо всех сил понеслась с ними к дому. Она не чувствовала себя в безопасности, пока они не очутились у себя в саду и не заперли за собой калитку. Пока они не убежали прочь от страшной мисс Беатрис, которая сквозь стены видит, как ведут себя непослушные дети. Кто мог бегать быстрее всех и схватил Неда Хантера, хоть тот был самый быстрый бегун в деревне? Кто велел повесить самого честного человека в деревне? Мисс Беатрис, одетая во все черное ведьма, днем и ночью охраняющая землю, которую называла своей. И поэтому маленьким детям не следует играть на улице, а то мисс Беатрис заберет их. И маленькие детки должны обязательно молиться на ночь, а то мисс Беатрис явится в темноте и утащит их. А если они встретят ее где-нибудь, то им лучше бежать так быстро, чтобы даже ее тень не коснулась их маленькой головки.
Меня шатнуло, и я коснулась огромного дуба, у которого стояла. Я оперлась на него, устремив невидящие глаза в небо, в котором скользили птицы. Каждый раз, когда мне казалось, что самое худшее миновало, передо мной вдруг разверзалась новая пропасть и для меня не оставалось ничего другого, кроме как храбро спускаться туда. Каждый мой поступок вел к трагедии. Пустячное решение огородить часть общественной земли привело меня к этому дубу, перед которым я стояла словно распятая.
Мои пальцы впились в кору подобно когтям, чтобы я могла удержаться на ногах и не потерять сознание. Ноги подкашивались. Впервые в жизни я бы хотела заснуть прямо здесь и никогда не просыпаться. Я не могла идти домой. Я чувствовала себя так, будто мои ноги схвачены капканом и жизнь по капле вытекает из меня.
Холод помог мне прийти в себя. Оказалось, что я лежу на земле и мое платье намокло и запачкалось. Сырость весеннего вечера подействовала на меня подобно кувшину холодной воды, и я попыталась подняться на ноги. Мои ноги свело судорогой, и я шла домой, ковыляя как старуха. И чувствовала я себя так же. Не как пожилая, гордая матрона моих фантазий, окруженная любящими детьми и внуками, основательница рода. А как жалкая, несчастная старуха, близкая к смерти, готовая к смерти и жаждущая ее.
Всего одной неделей позже я уже не думала о смерти. Поскольку получила письмо о завершении нашего дела. Адвокаты покончили с ним, и майорат был переведен с Чарлза Лейси на имя Ричарда и Джулии, и, кроме того, он обеспечивал введение в наследство первого же из их детей, независимо от того, будет это мальчик или девочка. Я была счастлива при одной мысли об этом. Женщина наконец-то сможет по праву владеть Вайдекром. Да, это так. Если мой первый внук окажется девчушкой с каштановыми волосами и зелеными раскосыми глазами, то независимо ни от чего она станет владелицей этой земли и не должна будет ничем расплачиваться за это. И если она будет так же умна, как я, то выйдет замуж за какого-нибудь бедного сквайра, чтобы только родить для Вайдекра детей, а потом может отправить его куда-нибудь в Австралию или Ирландию, дав неопределенное обещание когда-нибудь последовать за ним, и останется здесь, наслаждаясь своей свободой и любовью к земле. И все люди в Вайдекре будут смеяться, оттого что у них добрая и умная хозяйка, справедливое жалованье и еда на столе.
К этому письму был приложен тонкий лист пергамента, украшенный красными печатями и атласными лентами. Наполовину исписанный, он извещал нас о том, что наследником и наследницей являются Ричард Мак-Эндрю и Джулия Лейси, достигшие возраста одного и двух лет. Наследуемое поместье принадлежит им обоим, а впоследствии наследуется перворожденным ребенком от брака любой из сторон.
Держа лист в руках, я наслаждалась запахом воска и выдавленными на пергаменте буквами. Я едва прочитала два эти параграфа, настолько радовалась самому существованию этой бумаги, которая стоила мне так много.
По моему лицу скатилась слеза, и я спешно подняла голову, чтобы она не капнула на бесценный документ. Всего лишь одна слеза. Я даже не могла сказать, почему я плачу: от облегчения ли, что борьба закончена, или оттого, что я победила. Я сама отрезала себя от Вайдекра, и боль от этого была так велика, что я уже не знала, победила я все-таки или проиграла. Я могла только идти вперед, и вперед, и вперед. Острым плугом в поле, острой косой в траве. И была ли поранена лягушка, или изувечен заяц, или это моя кровь текла по острому лезвию, я сама уже не понимала.
Затем я заказала экипаж и попросила Страйда передать Гарри, что прошу его сопровождать меня в Чичестер по важному делу.
Даже прежде, чем совершить это последнее, завершающее усилие, Гарри начал упрямиться.
— Почему бы нам не подождать возвращения Джона? — простодушно поинтересовался он, когда мы уже были в пути.
— Ну, мы же не знаем, в каком он состоянии и как долго еще будет болеть. — Мой голос звучал беззаботно и почти так же простодушно. — Я бы лучше подписала и закончила это дело поскорей. А когда мы скажем об этом Селии и Джону, это станет для них приятным сюрпризом.
— Пожалуй, — неуверенно протянул Гарри. — Но это все-таки нехорошо по отношению к Джону, Беатрис. Я знаю, что он любит Вайдекр, но мы истратили все его состояние на Ричарда. Я бы предпочел, чтобы мы сначала проконсультировались с ним.
— А как бы я этого хотела! — воскликнула я. — Но что мы могли сделать? Если бы мы тянули с этим делом, то возникли бы слухи о бесплодии Селии, и они бы безмерно расстроили ее. К тому же они могли достичь ушей кузена Чарлза, и он бы неимоверно взвинтил цену, а может быть, и вообще отказался бы от сделки. Мы просто вынуждены были продолжать, раз уж мы начали. Джон поймет нас. На нашем месте он сделал бы то же самое.
— Я рад, что ты так уверена, — удовлетворенно проговорил Гарри и устроился поудобнее.
Он очень поправился за последнее время. Если он будет продолжать есть как сейчас и проводить время в детской с детьми на коленях, то его слабое сердце может просто не выдержать.
— Но это все-таки не причина, почему мы не можем подождать возвращения Джона для подписи контракта, — беспокойно продолжал он. — Это выглядит довольно странно, Беатрис. Здесь сказано
