Дамы и Господа

— Гита?

Нянюшка вцепилась в свою шляпу.

— Послушай, Эсме, эта шляпа стоила мне целых два доллара…

Взрыв эхом разнесся по лесу. В небе закружились клочки шляпы. Матушка навела палец на девушек, те резко отшатнулись.

— Идите лучше позаботьтесь о своей подружке, — промолвила матушка. — Она проиграла, и ей сейчас ой как не сладко. Не лучшее время для одиночества.

Девушки упорно продолжали таращиться на нее, словно бы матушкин палец загипнотизировал их.

— Я только что попросила вас уйти домой. Совершенно спокойным голосом. Хотите, чтобы я рявкнула?

Развернувшись, девушки со всех ног бросились бежать.

Нянюшка Ягг с мрачным видом повертела в руках то, что осталось от шляпы.

— Подумать только, я целую вечность угробила на эту настойку против свиных недугов, — пробормотала она. — Восемь разных трав… Листья ивы, стебелек фижмы, чуть львиного зада… Весь день их собирала. Я понимаю, листьев на деревьях хоть отбавляй…

Матушка Ветровоск задумчиво смотрела девушкам вслед.

Нянюшка Ягг замолкла.

— Вспоминаешь прошлое, да? — спросила она чуть погодя. — Помню, мне было тогда лет пятнадцать, я стояла перед старой тетушкой Спективой, а она вдруг как спросит своим жутким голосом: «Кем-кем ты хочешь стать?» Я тогда так перепугалась, чуть не…

— Лично я никогда ни перед кем не стояла, — сухо ответила матушка. — Просто поселилась в саду нянюшки Грапс и обитала там, пока она не пообещала рассказать мне все, что знает. Ха! Целую неделю ее осаждала, зато я себе выходных еще вытребовала.

— То есть никто тебя специально не выбирал?

— Что? Конечно нет. Я сама себя выбрала, — пожала плечами матушка, после чего повернулась к нянюшке. Неопытному человеку ее лицо еще долго снилось бы по ночам, даже нянюшка внутренне содрогнулась. — Я сама себя выбрала, Гита Ягг. И хочу, чтобы ты знала об этом. И вот еще. Что бы ни случилось. Я никогда не жалела о своем выборе. Никогда ни о чем не сожалела. Понятно?

— Как скажешь, Эсме.

Что есть магия?

Волшебники отвечают на этот вопрос по-разному, в зависимости от своего возраста. Волшебники постарше тут же заводят речь о свечах, кругах, планетах, звездах, бананах, напевах, рунах и важности четырехразового питания. Их коллеги помоложе, в особенности те, что проводят большую часть времени в здании факультета высокоэнергетической магии[15], как правило, пространно рассуждают о всевозможных потоках в изменчивой природе вселенной, о предательском непостоянстве даже самых жестких структур времени-пространства, о невероятности действительности и так далее — но означает это только одно: они наткнулись на горяченькую идею и сейчас бормочут о своей любимой физике…

Время шло к полуночи. Диаманда бежала по склону холма к Плясунам, не замечая, как ветви шиповника и вереска в клочья раздирают ее платье.

Она никак не могла забыть пережитое унижение. Глупые злобные старухи! И эти людишки — все вокруг дураки! Она же победила! Победила по правилам! А в награду получила только насмешки.

Глупо ухмыляющиеся лица… О, как это больно! И главное — все ведь поддержали этих ужасных старух! Откуда им знать, что такое настоящее ведьмовство, какая сила может крыться в нем?!

Но ничего, она им еще покажет.

Впереди на фоне озаренных лунным светом облаков мрачно чернели Плясуны.

Нянюшка Ягг заглянула под кровать — на тот случай, если там вдруг спрятался мужчина. Никогда не знаешь, где повезет.

Сегодня она решила лечь спать пораньше. День выдался трудным.

Рядом с кроватью стояли миска с леденцами и бутылка с прозрачной жидкостью, произведенной на сложном перегонном кубе, что был спрятан за дровяным сараем. Жидкость эта не была виски, не была она и джином, зато крепость ее составляла 90 градусов. Это «лекарство» очень помогало в тревожные моменты, иногда возникавшие в три часа ночи, когда нянюшка просыпалась и никак не могла вспомнить, кто она. После стаканчика прозрачной жидкости нянюшка по-прежнему не помнила, кто она, но это уже не имело значения, потому что она становилась совсем другим человеком.

Старая ведьма взбила четыре подушки, пинком загнала в угол мохнатых пауков и зарылась в одеяла с головой, создав себе маленькую, теплую и слегка вонючую норку. Там, аппетитно причмокивая, она принялась сосать леденец. У нянюшки остался всего один зуб, который за свою бурную жизнь перевидал столько всего, что какой-то леденец на ночь вряд ли мог ему повредить.

Через несколько секунд тяжесть в ногах сообщила о том, что кот Грибо занял свое привычное место на кровати. Грибо всегда спал в ногах, а по утрам нежно пытался выцарапать глаза, что служило превосходным будильником. На ночь нянюшка всегда оставляла окно открытым — на тот случай, если любимому котику приспичит выйти и выпотрошить кого-нибудь, дай ему боги здоровья.

Так-так. Эльфы. (Вряд ли они способны услышать слова, произнесенные внутри ее головы.) А она уж решила, что никогда их не увидит. Когда ж это было? Сотни и сотни лет назад, если не тысячи. Ведьмы неохотно рассказывали о случившемся, потому что допустили большую ошибку. В конце концов они раскусили этих паскудников, и вовремя — чуть-чуть не опоздали. В те дни ведьм было много. Они сумели остановить эльфов, устроить им хорошую жизнь. С эльфами сражались железом. Эти мелкие пакостники на дух железо не переносили. Оно их ослепляло или еще что с ними делало… Причем ослепляло навсегда.

Но сейчас ведьм почти не осталось. Настоящих ведьм. Однако на самом деле проблема заключалась в том, что люди забыли, какой была жизнь при эльфах. Разумеется, она была намного интереснее — обычно потому, что была короче. И более красочной, если вам нравится цвет крови. Люди даже боялись вслух упоминать об этих сволочах.

Ты говоришь: Сверкающие. Ты говоришь: Сказочный Народец. А потом плюешь и трогаешь железо. Но проходит много-много поколений, и ты забываешь, что нужно обязательно плюнуть и потрогать железо, забываешь, почему ты их так называл. Помнишь только, что они были красивыми…

Да, в те времена было много ведьм. Слишком многие женщины находили колыбельки пустыми… Или муж не возвращался с охоты. С той охоты, где жертвой был он.

Эльфы! Паскудники… но все же… все же… что за штуку такую они проделывают с памятью?

Нянюшка Ягг повернулась на другой бок, Грибо протестующе заворчал.

Взять, например, троллей и гномов. «О, им нельзя доверять, — как правило, говорят люди. Тролли — неплохие ребята, если не считать того, что за ними глаз да глаз нужен, а некоторые очень даже порядочные — по-своему, правда… Но почти все они трусливые и тупые, а что касается гномов, так они просто жадные и хитрые бесенята, правда и среди них попадаются достаточно разумные особи, но засранцы, они и есть засранцы — в общем, гномы ничуть не лучше троллей, потому что на самом деле… … Они похожи на нас.

Только смотреть на них ничуть не приятнее чем на нас, и у них нет стиля. А мы так просто дураки, и память у нас выделывает фокусы — к примеру, мы помним, как красивы эльфы, как они двигаются, но забываем, кто они на самом деле. Тут мы похожи на мышей: „Говорите, что хотите, но у кошек такой утонченный стиль…“» От гномов люди никогда не прятались под одеялами. И не забивались в темные уголки — не дай боги, попадутся на глаза какому троллю. Время от времени троллям и гномам доставалось от людей — но так, походя, обычный пинок под зад, чтобы место свое помнили. А чтобы искоренять? Пусть живут — гномы и тролли никогда не были ужасом в ночи.

«Мы помним только, как поют эльфы. И забываем, о чем они поют».