вещи. Перед возвращением домой я заеду в Олдерби и проведу там неделю или около того.
— Что ж, если вы желаете вовремя прибыть в Олдерби, то должны выехать отсюда не позднее двух часов.
Он поднялся.
— Сядь, мальчик. Я еще не закончила. Нам нужно поговорить о девушке.
Джек нахмурился, затем напустил на себя совершенно безразличный вид и пожал плечами:
— Я думал, она отправляется жить с вами. Или вы передумали?
— Нет, не передумала! Я по-прежнему горячо желаю, чтобы она переехала жить ко мне и стала выходить в свет, пользуясь правом, данным ей от рождения.
— Хорошо, значит, все улажено.
Джек потянулся всем своим длинным худощавым телом.
— Вовсе нет! — едко возразила старая леди.
Внук повернулся и вопросительно поднял брови.
— Глупая девчонка и слышать не хочет о моем плане.
Густые темные брови хмуро сошлись на переносице:
— Что? Вы хотите сказать, эта девушка… — он махнул головой в сторону двери, — …эта полуголодная маленькая оборванка отказала вам? — в его голосе звучало недоверие. — Отклонила предложение, означающее, что она будет сытно питаться, носить самые элегантные наряды и посетит все великосветские места? — Джек запустил руки в шевелюру и взъерошил свои темные волосы. — Не верю.
— Но это правда! — раздраженно заметила бабушка. — Она уже успела отказать мне не меньше двух раз.
— Она знает от чего отказывается? — спросил он. — Вы ей объяснили? Описали, на что будет походить ее жизнь?
Ответом ему стал испепеляющий взгляд.
— Да, да, полагаю, вы это сделали, — пробормотал он, изумленно качая головой.
Ни одна из знакомых ему женщин не отказалась бы от такого великолепного предложения, даже мысли не допустила бы, что уж говорить о девчонке, находящейся в столь отчаянном положении, как Кейт. Женщины, как он уже понял, никогда своего не упустят.
— Боже, да у нее не все в порядке с головой.
— Ничего подобного, — сухо возразила его бабушка. — Она страдает тем же недугом, что и ты.
Он напрягся и посмотрел на нее свысока:
— И что это, позвольте узнать.
— Непомерная непробиваемая гордость.
— Непомерная… э-э… гордость?! — чопорно воскликнул Джек. — Не понимаю, о чем это вы.
Он почувствовал, как проницательные синие глаза сверлят его взглядом, и сжал зубы. Она имела в виду свое предложение помочь ему деньгами, сделанное в то время, когда он только что вернулся в Англию. Тогда Джек недвусмысленно от него отказался, и будь он проклят, если доставит ей удовольствие и вновь вернется к этому вопросу.
— Эти две ситуации не имеют ничего общего. — Он проигнорировал недоверчивую дугу, в которую выгнулись ее изящные, тонко очерченные карандашом брови. — В любом случае, как ее нынешнее положение может касаться лично меня?
— Девочка желает наняться в служанки.
— Что?! — его голос был подобен грому.
Ранее Кейт упоминала об этом, но он ей, естественно, не поверил. Для девушки благородного происхождения серьезно рассматривать такую перспективу — вещь неслыханная, особенно, если у нее есть иной выбор.
— Это же нелепо! — Понимая, что чересчур сильно реагирует на ситуацию, он понизил голос: — Не может же она всерьез об этом думать. Какую игру она затеяла?
— Разумеется, нелепо, — подтвердила его бабушка. — Но, я уверена, она вовсе не шутит. Кейт намеревается зарабатывать деньги собственным трудом. Когда мы впервые встретились, она приняла меня за свою новую хозяйку.
— Что ж, раз она так упорно настроена разрушить свою жизнь, что вы можете сделать? — произнес он с показным равнодушием, которым никого не обманул.
Леди Кейхилл улыбнулась особой улыбкой, что в прошлом неизменно вызывала у семьи тревожное чувство. Джек взглянул на нее с подозрением.
— Я предоставлю ей место, которого она так добивается.
— Место вашей служанки? — недоверчиво уточнил Джек. — Должен сказать, бабушка, на мой взгляд, это несколько нечестно…
— Не моей, — прервала его пожилая леди. Глаза Джека сузились, его посетило мрачное подозрение, и в этот самый момент бабушка добавила: — А твоей.
— Моей! — взорвался он. — Будь я проклят…
— Твоей экономки, хочу я сказать, — невозмутимо продолжила бабушка. — Ясно, как божий день, тебе необходим человек, который не позволит этому дому погрязнуть в варварстве, и ты сам сказал мне, что не желаешь попусту растрачивать деньги, нанимая для этого слуг. Однако я не готова позволить члену моей семьи жить в таких позорных условиях. И ты должен признать, таким образом блестяще решаются сразу две проблемы.
— Ничего я не собираюсь признавать! — сердито возразил Джек. — Я не потерплю столь бесцеремонного вмешательства в мои дела, бабушка!
— Значит, помочь девочке ты не желаешь?
— Помочь ей? Разрушить ее социальный статус, наняв в качестве служанки… экономки? Я не думаю…
— Да, Джек, ты не думаешь. Я, разумеется, пришлю ей в компаньонки какую-нибудь почтенную даму. И, естественно, об обычном найме речи не идет. О чем я девочке и скажу: если она согласится управлять твои домом в течение шести месяцев и превратит его в жилище джентльмена, вместо этого убожества, где леди не может даже попросить себе чашку шоколада, чтобы подкрепиться, в этом случае я буду считать, и, что еще важнее, так будет считать она, — ее светский сезон в Лондоне отработан.
Леди Кейхилл откинулась назад и посмотрела на внука с некоторой долей удовлетворения.
— А, тем временем, я найму человека, который разберется с денежными делами Кейт. Не могу поверить, что у нее нет ни пенни за душой. Итак, она остается здесь, пока я все устраиваю. И, приводя в порядок этот дом, скучать ей не придется. Так что, все улажено.
— Нет,
— Джек, твой отказ от данного плана будет означать конец этой девочки. Говорю же, по упрямству и глупости вы как те два сапога… Она прямо заявила, что не примет милостыню ни от меня, ни от кого-либо еще.
Джек встретил ее невозмутимый взгляд.
— Ах! Черт возьми!
Он от досады стукнул кулаком по столу.
Бабушка улыбалась. Она подняла руку и потрепала его за подбородок:
— Я знала, в конечном счете ты со мной согласишься.
— Нет, — рявкнул он.
— Но ты же позволишь ей остаться.
— Более нелепого, необдуманного, неудобного и возмутительнейшего плана я в жизни не встречал!
— Прекрасно, значит, ты его поддержишь! — самодовольно кивнула его бабушка.
Он пригвоздил ее взглядом и впился пальцами в свои волосы.
— Что ж, хорошо, вы не оставляете мне выбора, и я, несомненно, заслужил аплодисменты всех обитателей Бедлама, раз согласился на это!
