История группы «Звуки Му»

меня в свой проект. В этот вечер пульсация его песен наконец меня пробила, и я категорически и бесповоротно принял его предложение вместе создавать группу.

Уже через несколько дней я отправился в Питер на поиски барабанщика. Меня нисколько не смутил рассказ мамы Севы Гаккеля, Ксении Всеволодовны, о том, что она не раз заставала врасплох мальчонку из Новороссийска, шарившего в укромных уголках ее фамильного комода. Африка был настоящий «плохиш», но именно из таких парней состояла наша московская компания, асы которой – Мирок и мой брат – отнеслись поначалу к пришельцу с подозрением. Африка в те годы больше был похож на трансвестита. К тому же в компании питерских художников из «новых диких » было модно слыть если не геем, то хотя бы «двустволкой», поэтому, поселив его у себя на полгода, я нанес сильный урон своей репутации плейбоя. В Москве тогда этих вольностей еще не понимали. Помню, как на одной из вечеринок у Виккерс знаменитый гом Миша Плоткин так одолел своей похотью Мамона, что тот, вконец обессиленный от пьянства, не нашел другого выхода для спасения своей чести и задницы, как из последних сил долбануть «по-малюшенски» гею головой по носу, после чего у того эрекция, по-видимому, поутихла.

С нашим первым барабанщиком постоянно случались забавные истории. На фоне унылого советского быта он был несказанно хорош. Его голубые с оранжевым крашеные вихры однажды привели в чувство уличную продавщицу бочечной селедки, которая обвешивала и материла всех клиентов подряд, пока из-под руки какой-то тетки не высунулся Африка и показал свой длинный и очень эротичный язык. У стокилограммовой торговки посыпались из рук на снег и деньги, и селедка. В другой раз, покидая выставку на Малой Грузинской с непременными работами Кабакова и Зверева, развешанными по стенам, мы вывели из себя смотрительницу, которая со слезами на глазах выкрикнула Сереже во след: «Мальчик, одумайся, пока не поздно!» Но никто из «Му», к счастью, не одумался. Уже в начале лета 1983-го у меня на Каретном наконец появилось «секретное оружие» Мамона – клавишник Паша Хотин. Он крайне критично прослушал репетицию ритм-секции – Мамона в ту пору можно было смело считать ее основным мотором, – он всем своим телом и душой пытался внушить нам свое гипербесподобное для русского человека чувство ритма. И спустя 10 месяцев его труды принесли плод (если наша премьера так запомнилась и БГ, и Гаккелю, и Дюше, и Артему!). На подходе был еще один супер-«Му» – свежеосвобожденный тунеядец Алексей Бортничук. Его я знал с малых лет, на нем старший брат отрабатывал свое умение вытрезвлять клиентов, пригодившееся Петру при работе в бане. Лёлику наливался стакан портвейна, и подросток валился на пол, обвивая своими длиннющими конечностями ножки стола и стульев, за что и получил неблагозвучное прозвище «Шнурок». Павел Хотин: «Один парень, мне очень понравилось, сказал: „Пахнет весельем и очень большими деньгами“. Вот это и явилось стимулом для меня прихода в „Звуки Му“. Конечно, если говорить начистоту, то весельем здесь пахло сильно, но что касается денег – не пахло совсем. У творческого человека всегда есть чувство противоречия. С Лёликом мы познакомились, когда нам было по 16 лет. Нас познакомили родители – моя мама и отец Лёлика работали в одной лаборатории. И Лёлик более или менее был для меня ясен. А когда я услышал в первый раз Петра – мне уже было лет 19, в 1979 году, – это вызвало во мне такое чувство неудовлетворения и отвращения, но именно это и сыграло впоследствии свою позитивную роль: „А как же так вообще может быть? Такое же в принципе невозможно? “ Я думаю, что и у тебя были точно такие же эмоции, когда ты впервые послушал его опусы пьяного, пускающего слюни и кричащего под гитару свою „невнять“, но именно это… Получается некая сверхзадача – а можноли из этого действительно что-то сделать?»

Петр Мамонов: «Играть мы умели плохо. Но ребята были все отличные и веселые, и время было такое удивительное».

Клавишники – народ загадочный, никогда не знаешь, что у них на уме. Лидер группы, поэт, фронтмен, вокалист, занят, понятное дело, только собой и своими песнями, остальное его интересует лишь как приложение к дару. Примеров несть числа. Помимо Мамонова, это и БГ, и Леннон, и Шевчук и т. д. Басист, понятное дело, – секс-символ… Геев среди них не сыскать. О барабанщиках позже. Но вот что за союз у клавишника с гитаристом? – они делают музыку как таковую, а так как музыкальная идея у «Му» фантастически кривая, то и парни подобрались соответствующие. Это длинные ломкие существа с вытянутыми черепами, очень цепкими руками с длинными пальцами и пронзительными глазами, в которых ежеминутно пробегают какие-то дикие всполохи, свидетельствующие о том самом первозданном Хаосе, из которого все и произошло. Павел Хотин: «Когда пришел Фагот, то группа уже играла, и было уже более или менее определенное, а тогда это была абсолютно аморфная вещь, которую надо было „как лягушка сметану лапами взбивала, чтобы выжить“ – знаешь эту сказку? Наверное, Хаос и несет в себе элементы внутренней свободы, то есть можно из этого сделать все что угодно».

Единственно возможной и точной характеристикой истинного происхождения этих двух личностей (к ним по праву можно отнести и нашего звукооператора Антона Марчука) будет рассказ о совместном посещении музея палеонтологии Ленинградского государственного университета. В ожидании концерта «Поп-Механики» в стенах этого почтенного заведения, где ваш покорный слуга, облачившись в ту самую маску «Му», колотил во что-то вместе с индустриальной группой курёхинского бэнда (Африка плюс Георгий Гурьянов), я отвел коллег в этот темный прохладный зал, где томились изысканно прекрасные останки динозавров. Неожиданно встретившись взглядами с пустыми глазницами массивных черепов звероящеров, мои друзья пришли в необычайное возбуждение, перебегали в восторге от витрины к витрине, вздымая руки и что-то бормоча про себя. Когда экскурсия закончилась, Паша и Лёлик надолго умолкли: видимо, какая-то древняя память ожила в их душах. Рискну высказать предположение, что такие партнеры были даны Петру свыше, и никогда и нигде он не сыщет более близких себе по духу людей. Размышляя о причинах, побудивших Брайана Ино выбрать для сотрудничества именно нашу группу, Артем Троицкий имел в виду, конечно, Мамонова, но его характеристика также идеальна и для моей любимой парочки.

Артем Троицкий: «С Брайаном Ино они вошли в творческий контакт, думаю, году в 1988-м. В „Звуках Му“ он увидел и услышал такое, чего он никогда не слышал до этого. Как мне представляется, музыка „Звуков Му“ на него произвела меньшее впечатление, чем собственно личности… визуальное энергетическое тело Петра Мамонова. То, что его по-настоящему вставило – это, конечно, был Петя. Это русское народное скоморошье, галлюциногенная история, которую, конечно, ни у какого западного артиста не найдешь. В этом есть что-то древнее, страшное, языческое и средневековое. Поэтому он врубился в „Звуки Му“ и захотел с ними работать».

Паша всегда тяготился подспудной зависимостью от братьев, даже как бы ее стеснялся, будучи единственным по-настоящему образованным музыкантом в «Звуках». Он и появлялся в группе всегда в последний момент. На концертах бывало так: отчаявшись его дождаться, наш барабанщик уже начинал отстукивать такты первой песни, и тут мы с удивлением слышали клавишные аккорды. Однажды мне понадобилась трехчасовая прогулка по подмосковному лесу, чтобы отговорить Павла, уже было принявшего бесповоротное решение уйти от «Му» в группу «Николай Коперник». В XXI веке Юра Орлов наконец дождался своего друга, и Хотин занял свое законное место в возрожденном «Копернике».

Алексей Павлов попал к нам в группу совсем молодым парнем, и, очевидно, поначалу ему было нелегко. Мы еще застали его пьющим легкое вино и ухаживающим за девушками. Не без влияния брутальной сексапильности хитов «Звуков Му» и повседневной наглядной агитации о вреде алкоголя Лёва (так почему-то с легкой руки Мамона его стали звать в группе) быстренько со всем лишним завязал, сосредоточившись на музыке и на учении Кришны. Алексей внешне коренным образом отличался от остальных «Му», но, очевидно, по складу характера был нам близок. Алексей Павлов: «Я увидел людей, таких же, как я, близких мне по состоянию здоровья. Хорошие ребята, но все немного инвалиды. Людям нужно было понять, что происходит на сцене. Мы считали, что там все нормально, и мы им объясняли, отвечали на записки. Но иногда объясняли еще круче, чем пели. Публика была в восторге, но ничего не понимала! Ходили слухи, что в группе одни старики по семьдесят лет, только барабанщик молодой, ему пятьдесят». Леша – хронический оптимист, и это его замечательное свойство не только отвлекало коллектив от запоев и последующих депрессий, но и спасло самому Павлову жизнь. В конце 90-х в первый же день своего отдыха в Таиланде Алексей забыл про кривые англолевосторонние ПДД и угодил прямо под автобус. Страшный удар раскрошил Алексею голову на кусочки, и только мастерство тайских врачей- кудесников и пришедших им в Москве на смену нейрохирургов из клиники Александра Коновалова спасло ему жизнь, но не здоровье, ибо по всем канонам медицины Эм-Си-Павлов должен был остаться уже