— Спасибо вам обоим, — сказала она. В ее глазах блеснула влага, и голос неожиданно стал хриплым. — Спасибо. Не выразить словами, что я чувствую. Нет слов. Но… О, мои дорогие, как я буду скучать по вам!
Потом они с Бри обнялись. Клэр уткнулась головой в шею дочери, и они крепко прижались друг к другу, как будто простая сила объятий могла как–то выразить глубину их взаимного чувства.
Наконец они оторвались друг от друга, обе с глазами на мокром месте, и Клэр погладила Брианну по щеке.
— Я пойду, — прошептала она. — Остались еще кое–какие дела. Встретимся утром, малышка.
Мать приподнялась на цыпочки, поцеловала дочь в нос, повернулась и быстро вышла из комнаты.
После ухода матери Брианна снова взяла стакан с кока–колой, села и тяжело вздохнула. Она молча глядела на огонь, медленно вертя стакан в руках.
Роджер начал приводить комнату в порядок: закрыл окна, навел чистоту на письменном столе, убрал справочники, которые использовал, чтобы помочь Клэр приготовиться к ее путешествию. Он задержался у фонаря из тыквы, но тот выглядел так потешно, когда свет горящей внутри свечи пробивался через прорези узких глаз и зубчатый рот, что молодой человек не мог заставить себя потушить его.
— Вряд ли от него что–нибудь загорится, — заметил он. — Оставим его?
Ответа не было. Роджер взглянул на Брианну и увидел, что она сидит неподвижно, не сводя глаз с камина. Девушка его не слышала. Он подошел и взял ее за руку.
— Может быть, она сумеет вернуться назад, — сказал он мягко. — Мы не знаем.
Брианна медленно покачала головой, не отрывая глаз от прыгающих язычков пламени, и тихо ответила:
— А мне кажется, что нет. Она ведь рассказывала тебе, каково это. Может быть, ей вообще не удастся пройти.
Длинные пальцы беспокойно постукивали по обтянутому джинсами бедру.
Роджер бросил взгляд на дверь, чтобы убедиться в том, что Клэр уже ушла наверх, и присел на диван рядом с Брианной.
— Она должна быть с ним, Бри, — сказал он. — Неужели ты этого не видишь, когда она говорит о нем?
— Я вижу. Я знаю, что она нуждается в нем. — Полная нижняя губа задрожала. — Но… я нуждаюсь в ней!
Брианна неожиданно вцепилась руками в колени и наклонилась вперед, словно пытаясь сдержать какую–то внезапную боль.
Роджер погладил ее по волосам, дивясь мягкости сияющих прядей, которые проскальзывали между его пальцами. Ему хотелось заключить ее в объятия, отчасти ради того чтобы успокоить, но она была слишком напряжена.
— Ты стала взрослой, Бри, — сказал он тихо. — Теперь ты живешь самостоятельно. Ты любишь ее, но ты больше не нуждаешься в ней — так, как нуждалась в детстве. Неужели она не имеет права на счастье?
— Да. Но… Роджер, тебе не понять! — вырвалось у нее.
Брианна плотно сжала губы, а когда повернулась к нему, глаза ее были темны от печали.
— Она все, что у меня осталось, Роджер! Единственная, кто действительно знает меня. Она и папа… Фрэнк, — поправилась она, — они были единственными, кто знал меня с самого начала, кто видел, как я училась ходить, и гордились мной, когда я делала успехи в учебе, и которые…
Голос ее прервался, и слезы потекли ручьем, оставляя следы, поблескивавшие в свете огня.
— Это звучит так глупо! — вскликнула она с неожиданной яростью. — Да, глупо!
Девушка вскочила на ноги, не в силах усидеть на месте.
— Есть многое, о чем я понятия не имею, — продолжила она, меряя комнату быстрыми нервными шагами. — Ты думаешь, я помню, как училась ходить или какое первое слово я произнесла? Нет. Зато мама помнит! И это так глупо, потому что какое это имеет значение? Можно сказать, никакого, но на самом деле это важно, это имеет значение, потому что так считала она, и… Ой, Роджер, если она уйдет, на свете не останется ни единой души, кому есть дело до того, что я собой представляю. Не будет человека, который считает, что я особенная, не почему–то там, а просто потому, что я — это я! Она единственный человек в мире, которому действительно, действительно важно что я родилась, и если ее не станет…
Брианна неподвижно застыла на каминном коврике, сцепив руки и сжав челюсти в попытке совладать с собой. Щеки ее блестели от слез. Потом плечи опустились и вся фигура как–то обмякла.
— Наверное, это действительно глупо и эгоистично, — произнесла она неожиданно спокойным, рассудительным тоном. — Ты наверняка думаешь, что я ужасная эгоистка.
— Нет, — тихо отозвался Роджер. — Вовсе я так не думаю.
Он встал, подошел к ней сзади и обнял за талию, побуждая откинуться назад и прислониться к нему. Поначалу девушка напряглась, но потом уступила и расслабилась. Роджер наклонил голову и уткнулся подбородком ей в плечо.
— Я раньше многого не понимал, — сказал он. — До самого последнего времени. Ты помнишь все те коробки в гараже?
— Какие? — спросила она, пытаясь улыбнуться. — Их там сотни.
— Те, на которых написано «Роджер».
Он слегка стиснул ее и теснее прижал к себе, обхватив руками.
— Там старое барахло моих родителей, — пояснил он. — Картинки, письма, детская одежда, книжки и прочая допотопная всячина. Преподобный уложил все это, когда взял меня к себе. Отнесся ко всему этому как к своим самым драгоценным историческим документам — водонепроницаемая упаковка, защита от моли и все такое.
Роджер медленно раскачивался из стороны в сторону, вовлекая Брианну в свой ритм и глядя на огонь через ее плечо.
— Я как–то спросил его, зачем он решил сохранить эти вещи — мне они были не нужны, я был к этому равнодушен. Но он сказал, что мы все равно сохраним их; сказал, что это моя история, а история нужна каждому.
Брианна вздохнула и расслабилась, раскачиваясь вместе с ним в почти неосознаваемом ритме.
— Ты когда–нибудь заглядывал в эти коробки?
Роджер покачал головой.
— Неважно, что там находится, — сказал он. — Главное, что они есть.
Он отпустил ее, отступив назад, и она повернулась к нему. У нее было заплаканное лицо, длинный изящный нос слегка распух.
— Знаешь, а ты не права, — тихо произнес Роджер и протянул ей руку. — Не только твоей матери есть до тебя дело.
Брианна давно уже спала, а Роджер все сидел в кабинете, глядя, как угасает пламя в камине. Ночь накануне Дня всех святых всегда казалась ему беспокойной, живой от проснувшихся духов. Нынешняя же ночь с учетом того, что должно было произойти утром, могла считаться таковой в еще большей степени. Тыква–фонарь на письменном столе ухмылялась в предвкушении, наполняя комнату ароматом домашней выпечки.
Звук шагов на лестнице прервал его размышления. Он подумал, что это Брианна, которой не спится, но это оказалась Клэр в светившемся на фоне темного коридора ночном халате из белого атласа.
— Я решила, что вы еще не спите, — сказала она.
Он улыбнулся и протянул руку, приглашая ее войти.
— Да, мне на День всех святых всегда не спится. Отец рассказывал мне множество историй, после которых казалось, будто привидения переговариваются у меня за окном.
Она улыбнулась, войдя на свет огня.
— И что они говорили?
— «Мы нынче ночью на охоте, мы жаждем крови, жаждем плоти», — процитировал Роджер. — Вы знаете эту историю о маленьком портном, который всю ночь провел в наполненной призраками церкви, где
