нашла Джейми в печатной мастерской. Ночью он, Фергюс и команда из шести человек наведались на пристань в Бернтисленде, чтобы забрать несколько бочек контрабандной мадеры, припрятанных среди вполне невинной муки.
— Мадера не впитывается в древесину так быстро, как другие вина, — пояснил Фергюс — Бренди невозможно пронести под носом у таможни, потому что собаки мигом его учуют. А мадеру — можно, если она только что залита в бочонки.
— Собаки?
— Некоторые из таможенников завели собак, миледи, обученных вынюхивать такие контрабандные товары, как табак и бренди. Так вот, возвращаясь к той истории. Мы благополучно забрали мадеру и принесли ее на склад, один из тех, что формально принадлежат лорду Дандасу, но на самом деле милорду и мадам Жанне.
— Конечно, — сказала я, снова с противной дрожью в желудке, какую чувствовала, когда Джейми открыл дверь борделя на Куин-стрит. — Они ведь партнеры, верно?
— Что-то вроде того, — с сожалением произнес Фергюс — У милорда там всего пять процентов, и это при том, что он и место нашел, и для дела его приспособил. Мадам вложила живые деньги. Печатное дело — занятие гораздо менее прибыльное, чем содержание «дома удовольствий».
Марсали не оглянулась, но мне показалось, что ее спина напряглась еще больше.
— Да уж, пожалуй, — сказала я.
В конце концов, Эдинбург и мадам Жанна остались далеко позади.
— Рассказывай дальше. Кто-то может перерезать Джейми горло, прежде чем я выясню почему.
— Конечно, миледи, — с готовностью кивнул Фергюс.
Контрабандный товар был надежно спрятан, ожидая последующей маскировки и продажи, и контрабандисты устроили передышку, чтобы освежиться напитками перед тем, как с первыми лучами рассвета разойтись по домам. Двое из них сразу попросили свою долю, поскольку нуждались в деньгах для уплаты карточных долгов или покупки провизии своим семьям. Джейми согласился и направился в помещение напротив, где у него в отдельной каморке хранилось золото.
Но стоило людям расслабиться, как все помещение содрогнулось. «Ложись!» — заорал Маклеод, более других искушенный в складском деле, и контрабандисты бросились кто куда за миг до того, как рядом с конторой Джейми со страшным треском разломилась крепежная решетка, удерживавшая пирамиду из бочек. Двухтонная бочка, скатившись с ее вершины, разнесла ограждение в щепки и разлетелась сама, взметнув ароматный фонтан эля, а следом за ней каскадом раскатилась вся пирамида.
— Милорд как раз проходил мимо, — поведал, качая головой, Фергюс, — и уцелел только по милости Пресвятой Девы.
Бочка приземлилась в нескольких дюймах от него, а от следующей он увернулся и запрыгнул в пустую винную клеть, ударившись о которую бочка изменила направление движения.
— В самом происшествии не было ничего необычного, — пожал плечами Фергюс — Каждый год на складах Эдинбурга таким образом гибнет не меньше дюжины человек. Однако в сочетании с другим недавним происшествием…
За неделю до инцидента с бочками загорелся, как раз тогда, когда в нем работал Джейми, маленький сарайчик, полный упаковочной соломы. Светильник, находившийся между ним и дверью, неожиданно упал, солома вспыхнула, и Джейми оказался в ловушке, отрезанный от двери огненной стеной.
— К счастью, сарайчик и сам по себе был довольно хлипким, да и доски вдобавок основательно подгнили. Он вспыхнул как спичка, но милорд сумел пинком вышибить дыру в задней стене и вывалиться наружу, не пострадав. Сначала мы думали, что светильник упал сам, и радовались его спасению, но потом милорд сказал мне, что ему показалось, будто он услышал резкий звук — то ли выстрел, то ли просто треск старых досок. А когда обернулся посмотреть, перед ним взметнулись языки пламени.
Фергюс вздохнул. У него был усталый вид, и я подумала, что бедняга, наверное, караулил Джейми всю ночь.
— Короче говоря, — он снова пожал плечами, — толком мы ничего не знаем. Такое может произойти и случайно, и даже то, что два происшествия последовали одно за другим, может оказаться обычным совпадением. Но может и не оказаться, особенно если сопоставить это с засадой и убийством на дороге в Арброут.
— Может быть, среди контрабандистов есть предатель? — предположила я.
— Именно так, миледи. — Фергюс поскреб голову. — Но больше всего милорда беспокоит тот человек, которого китаец застрелил у мадам Жанны.
— Ты думаешь, что это был таможенник, который проследил за Джейми от пристани до борделя? Но сам Джейми говорит, что этот человек не был чиновником, поскольку не имел при себе никакого удостоверения.
— Это ничего не доказывает, — заметил Фергюс. — Но хуже то, что в кармане у него была брошюра.
— «Новый Завет»? — удивилась я. — Но какая тут связь?
— О, связь как раз есть, миледи! Или, во всяком случае, может быть, — возразил Фергюс — Видите ли, брошюра была из тех, которые напечатал сам милорд.
— Понимаю, — задумчиво произнесла я. — Точнее, начинаю понимать.
Фергюс кивнул с серьезным видом.
— Видите ли, если власти сумели проследить путь контрабандного бренди от побережья до борделя, это, конечно, плохо, но не смертельно. Можно найти другое потайное место, на самом деле у милорда есть договоренности с владельцами двух трактиров, которые… но это неважно.
Он махнул рукой.
— Но если агенты короны связали пресловутого контрабандиста Джейми Роя с уважаемым мистером Малкольмом, печатником из тупика Карфакс… — Фергюс развел руками. — Вы понимаете?
Я поняла. Если бы таможня слишком близко подобралась к контрабандным операциям, Джейми мог попросту распустить временно своих помощников, перестать наведываться в условные места и какое-то время, пока не сочтет, что опасность миновала, существовать только в качестве владельца типографии. Но сумей власти связать обе его личины, это не только лишило бы Джейми обоих источников дохода, но и открыло бы для врагов возможность установить его настоящее имя и бунтарское прошлое. Стало бы ясно, что нынешний распространитель подстрекательских прокламаций и подпольный торговец спиртным есть не кто иной, как уже привлекавшийся к суду за измену мятежник из Лаллиброха. Тогда появились бы улики, позволяющие повесить его дюжину раз, хотя хватило бы и одного.
— Конечно, я поняла.
Значит, когда Джейми сказал Айену, что нам было бы неплохо на время перебраться во Францию, он тревожился не только из-за Лаогеры и Хобарта Маккензи.
Парадоксально, но, услышав откровения Фергюса, я почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, не я одна несла ответственность за вынужденный отъезд Джейми. Мое появление могло лишь ускорить разрыв с Лаогерой, но ко всему остальному я не имела никакого отношения.
— Именно, миледи. И все же мы не знаем наверняка, предал ли нас один из наших товарищей. Или, даже если среди нас и есть предатель, хочет ли он смерти милорда.
— В том-то и суть.
Собственно говоря, суть в этом если и была, то не вся. Одно дело, если кто-то из контрабандистов задумал предать Джейми ради денег, и совсем другое, если он руководствуется личной местью. В таком случае сейчас, когда Джейми на неопределенное время оказался вне пределов досягаемости ищеек короны, этот человек может решить довести дело до конца сам.
— Если так, — продолжил Фергюс, — это должен быть один из шестерых — тех шести человек, за которыми милорд послал меня, чтобы отплыть с нами. Эти шестеро присутствовали и когда валились бочки, и когда загорелся сарай, все они бывали в борделе.
Он помолчал.
— И все они были на дороге у Арброута, когда нам устроили засаду, а потом мы нашли повешенного таможенника.
— А они все знают о печатной мастерской?
