кандалы. — Я мог двигать руками вот настолько — и ни на дюйм больше. И вовсе не мог шевелить ими без того, чтобы цепи не зазвенели.
Разрываемый между стыдом и потребностью, он таился во тьме, вдыхая спертый, затхлый запах множества тел, слыша бормочущие голоса, пока тайные звуки неподалеку не сообщали ему о том, что теперь на предательское позвякивание цепей не обратят внимания.
— Если я что и запомнил, англичаночка, — сказал он, бросив взгляд на Фергюса, — так это звуки, издаваемые мужчиной, занимающимся любовью с женщиной, которой с ним нет.
Он вдруг широко развел руки, будто разрывая невидимые оковы, посмотрел на меня сверху вниз с легкой улыбкой, и я увидела в его глазах тень мрачных воспоминаний.
А еще я видела там необоримую потребность, желание, достаточно сильное, чтобы перенести одиночество и упадок, запустение и разлуку.
Мы стояли совершенно неподвижно, глядя друг на друга, не замечая кипевшей вокруг нас обычной палубной суеты. Джейми умел скрыть свои мысли лучше кого бы то ни было, но от меня он их не таил.
Вожделение пронизывало его до мозга костей, и мои собственные кости плавились, откликаясь на это желание. Его рука, такая сильная, с длинными пальцами, лежала на деревянном ограждении в дюйме от моей.
«Стоит сейчас к нему прикоснуться, — подумалось мне, — и он овладеет мной прямо здесь, на досках палубы».
Словно подслушав мои мысли, Джейми взял мою руку и сильно прижал ее к своему крепкому бедру.
— Сколько раз мы с тобой были близки с тех пор, как ты вернулась? — прошептал он. — Пару раз в борделе, три раза в вереске. Потом в Лаллиброхе и в Париже.
Он легонько постучал по моему запястью в такт пульсу сначала одним, потом другим пальцем.
— Всякий раз я покидаю твою постель таким же ненасытным, каким в нее лег. Чтобы возбудить меня, достаточно запаха твоих волос, коснувшихся моего лица, или прикосновения твоего бедра, когда мы сидим рядом за обедом. Или вот сейчас — ты стоишь на палубе, а платье на ветру льнет к твоему телу.
Джейми смотрел на меня, и я видела, как бьется пульс в его горле, а кожа покраснела от ветра и желания.
— Бывают моменты, англичаночка, когда за один медный пенни я мог бы задрать тебе юбку, прижать тебя спиной к мачте… и пошла она к дьяволу, вся эта команда!
Я судорожно сжала его ладонь, и он ответил усиленным пожатием, одновременно ответив вежливым кивком на приветствие канонира, проходившего мимо.
Колокол, возвещавший о капитанском обеде, зазвонил прямо у меня под ногами: вибрация металла передалась через подошвы, пронизав меня снизу доверху. Фергюс и Марсали оставили свою игру и направились вниз, команда готовилась к смене вахт, и только мы с Джейми продолжали стоять у бортового ограждения, не сводя друг с друга горящих глаз.
— Мистер Фрэзер, капитан велел вам кланяться и спросить, не отобедаете ли вы с ним?
Юнга Мейтленд передал это послание, держась на почтительном расстоянии.
С глубоким вздохом Джейми отвел от меня глаза.
— Да, мистер Мейтленд, мы скоро там будем.
Он снова вздохнул, повел плечами и предложил мне руку.
— Пойдем вниз, англичаночка?
— Минуточку.
Нащупав в кармане то, что искала, я вытащила руку и сунула найденный предмет ему в ладонь.
Джейми воззрился сначала на монетку с изображением короля Георга Третьего в своей руке, потом на меня.
— Это аванс, — сказала я. — Пойдем поедим.
Следующий день снова застал нас на палубе: воздух оставался холодным, но мы предпочитали холод спертой затхлости кают. Как всегда, мы расхаживали вдоль одного борта в одну сторону и вдоль другого — в другую. Джейми задержался у ограждения, чтобы рассказать мне одну историю, касавшуюся печатного дела.
В нескольких футах от нас, под сенью грот-мачты, сидел, скрестив ноги, с плиткой влажной черной туши на носке туфли и лежащим перед ним на палубе большим листом белой бумаги мистер Уиллоби. Кончик его кисточки касался бумаги с легкостью мотылька, оставляя поразительно четкие следы.
Я зачарованно следила за тем, как сверху вниз ложились на бумагу причудливые значки. Движения китайца были быстрыми и уверенными, словно у хорошо знающего свое дело танцора или фехтовальщика.
Один из палубных матросов прошел в опасной близости от края листа, едва не наступив грязной ногой на белоснежную бумагу. Чуть погодя точно так же прошествовал еще один, хотя места было вполне достаточно. Затем первый появился снова, задел-таки и опрокинул маленькую плитку туши.
Возвращавшийся второй матрос задержался с заинтересованным видом.
— Это ж надо, а, посадить кляксу на чистую палубу! Капитану Рейнсу это не понравится. — Он кивнул мистеру Уиллоби с издевательской улыбкой. — Ну-ка, коротышка, быстро слижи это, пока капитан не увидел…
— Ага, а ну давай вылизывай! Живо!
Первый моряк шагнул по направлению к сидящей фигуре, его тень упала на бумагу. Губы мистера Уиллоби напряглись, но он, не отрывая глаз от бумаги, закончил второй столбик, вернул на место плитку, обмакнул свою кисточку и принялся твердой рукой выводить знаки третьего столбца.
— Я кому сказал… — начал было первый моряк, но осекся, когда большой белый носовой платок лег перед ним на палубу, накрыв чернильную кляксу.
— Прошу прощения, джентльмены, — пророкотал Джейми. — Кажется, я что-то уронил.
Сердечно кивнув моряку, он наклонился и поднял носовой платок, оставив на палубе лишь едва заметный мазок.
Матросы неуверенно переглянулись, потом посмотрели на вежливо улыбающегося Джейми. Один моряк поймал взгляд его голубых глаз, заметно побледнел и потянул своего приятеля за рукав.
— Ну что вы, сэр, — пробормотал он, — Пойдем, Джо, нас ждут на корме.
Джейми, не глядя ни на уходящих матросов, ни на китайца, направился ко мне, засовывая на ходу носовой платок за обшлаг.
— Чудесный день, англичаночка, не правда ли? — сказал он, запрокинув голову и сделав глубокий вдох. — Такой свежий воздух!
— По-моему, день как день, — откликнулась я с некоторым удивлением. — И воздух как воздух.
По правде говоря, как раз на том месте, где мы находились, в воздухе ощущался сильный запах хранившихся в трюме дубленых кож.
— Это, конечно, мило с твоей стороны, — добавила я, когда он встал у борта рядом со мной. — Но как думаешь, может быть, мне предложить мистеру Уиллоби для его художеств свою каюту?
Джейми коротко фыркнул.
— Нет, не стоит. Я сказал ему, что он может использовать мою каюту или обеденный стол в кают- компании, когда никто не ест, но он предпочел остаться здесь. Чертов упрямец.
— Может, здесь освещение лучше? — с сомнением предположила я, глядя на маленькую фигурку, скорчившуюся под мачтой. — Но мне это место кажется не самым удобным.
Тем временем порыв ветра чуть не вырвал лист бумаги из рук мистера Уиллоби. Китаец едва успел придержать его одной рукой, не прекращая уверенно выводить кисточкой знаки.
— Да уж, с этим не поспоришь. — Джейми в раздражении запустил пальцы в волосы. — Он торчит у всех на виду намеренно, чтобы позлить матросов.
— Ну, если такова его цель, то он ее добивается, — заметила я. — Непонятно только, зачем ему это нужно?
Джейми облокотился о перила.
— Это дело непростое. Ты вообще как, встречалась раньше с китайцами?
— Было дело, — сухо ответила я. — Но боюсь, в мое время они другие. Не носят косы, не щеголяют в
