Только заболеть мне тут не хватало. Без медикаментов и нормальной пищи загнутся можно от банальной ангины. Но, ничего. Сейчас умоюсь, почищу, зубы, побреюсь, а то уже дня три не брился. Кто придет, испугается. Хотя, предположение, что кто-то придет было крайне смелым, на грани фантастики. Само свое существование в нынешнем непонятном месте было Семен иначе, чем фантасмагорией бы не назвал. Может, находясь в таком вот месте, Франсиско Гойя и писал свои «Капричос»? Семен встал, хмыкнул и распахнул двери в мастерской, собираясь, спустится на первый этаж для утренних процедур. И застыл на месте. От увиденного, ему на миг стало нехорошо.
2. Глава
После прошедшего ночью дождя на улице было прохладно, сыро и слякотно. Да и прохожих как-то поубавилось. Словно часть из них эмигрировали вместе с птицами в теплые края. Только вот в битком набитом троллейбусе было тесно и душно.
Валерий Николаевич Мухин ехал на работу, вцепившись рукой в верхний поручень троллейбуса. Его кисть и тонкие длинные пальцы скорее подходили музыканту виртуозу-скрипачу, на крайний случай пианисту, а об его истинном роде занятия вряд ли кто-нибудь мог догадаться. Добавьте к этой изящной руке: большие черные глаза; шапку иссиня черных волос; высокий лоб на продолговатом, вытянутом яйцом черепе, прикрытом клетчатым кепи; аккуратно заправленный шарфик вокруг длинной шеи; — и перед вами предстанет образ типичного интеллигента, чьи родственники живут на земле обетованной.
Но образ этот обманчив. Валерий Николаевич был русским не только по имени и фамилии, а так же по мировоззрению, интеллигентом по воспитанию, и патологоанатомом по профессии. Однако, не смотря на переполненный троллейбус, вокруг Мухина было некое свободное пространство, словно его сторонились. Так было с некоторых пор. Точнее с тех самых пор, когда он закончил интернатуру и превратился из студента в патанатома. Мухин помнил еще те времена, когда ему казалось, что в общественном транспорте все сторонятся его, из-за въедливого, ничем неистребимого запаха формалина. Сколько спирта он извел, протирая свое тело после работы, с каким остервенением терся мочалкой с шампуню и стиральным порошком. Но все тщетно. В транспорте его избегали. Даже когда автобус не был полон народу и Мухин садился. Свободное сиденье рядом с ним всегда пустовало, и занималось последним.
Личная жизнь тоже как-то не сложилась. Не смотря на то, что человеком он был общительным, интересным собеседником, и нежным любовником, и имел множество романов. Но вот связывать свою судьбу с ним никто из женщин так и не решился. Друзей и приятелей у Валеры с возрастом поубавилось, но настоящие друзья были.
Однажды Мухин поделился своими наблюдениями о том, что его избегают в транспорте, с одним из друзей. И старый друг, будучи в подпитии, объяснил Мухину, что люди инстинктивно боятся смерти, чувствуют не запах разложения, с которым Валера постоянно боролся, а флюиды самой смерти. Вот и подсознательно сторонятся его.
«Вот посуди сам, — говорил бывший одноклассник, а ныне тучный отец Василий, вальяжно развалившийся в кресле, — все твои друзья они детства и юности? Ведь так? А позже уже их нет…вот сам и подумай..»
Валера кивнул, соглашаясь. Хотя, это утверждение было верно не только в его случае. У большинства людей друзья обретаются только по молодости. Но какое-то зерно истины в рассуждениях настоятеля Преображенского храма было, поэтому оспаривать это высказывание Валерий Николаевич не стал. Перестал ломать голову над данным фактом, и происходящее принимал как должное. Находя удовольствие в том, что в переполненном транспорте ему тесно не бывает, не только по причине природной худобы и телосложения. Но сегодня утром ему не повезло. Кто-то невидимый прижался к его спине и буквально притиснул к стоящей впереди молодой девушке.
— Это вы вчера производили вскрытие неизвестного? — произнес прямо в ухо Мухину, стоящий сзади человек.
— А вы собственно кто такой? — вопросом на вопрос, спокойно ответил Мухин, хотя спина его напряглась, от прикосновения твердого предмета упершегося ему в почку.
Мухин знал понаслышке от коллег, что случаи давления на судмедэкспертов и патанатомов были, и со стороны родственников потерпевших, и со стороны подозреваемых в убийстве. Но никогда не думал, что это произойдет и с ним.
— В общем, так…,- продолжил неизвестный, игнорируя вопрос Мухина, — ты ничего не видел и никого не вскрывал.
— Значит, сегодня проведу аутопсию повторно, и постараюсь все заметить и ничего не пропустить, — зло ответил Валерий Николаевич. Храбрецом Мухин себя никогда не считал, но такой вот наезд, разозлил его до невозможности.
— Успокойся, — резко сменив интонацию, голос почти ласково прошептал ему на ухо, — нет тела, нет дела. Хочешь выглядеть дураком? Подотри свои записи, больше ничего не нужно…
И давивший в бок предмет пропал, как и пропало все давление на Мухина сзади.
Валера резко развернулся, пытаясь разглядеть того, кто только что с ним разговаривал.
Бес всякого сомнения это был тот самый тип, чей тощий затылок с сальными прилизанными волосами, выглядывающими из-под серой фетровой шляпы, Мухин сейчас лицезрел. Наглый затылок заставлял предположить, что и фейс сейчас у незнакомца был тяпкой. Ничего не знаю, ничего не видел: «Я не я, и лошадь не моя». Валеру подмывало хлопнуть незнакомца по плечу и выкрикнуть: «Да ты кто такой?! Чтобы мне указывать!»
И врезать по наглому затылку кулаком, такое его зло взяло. Но Мухин растерялся, так бесцеремонно вести себя с незнакомым человеком, он не привык. Да, и, честно говоря, применять физические меры воздействия на человека, Валере никогда не приходилось. Даже в школьные годы. Так складывалась жизнь, что всякие острые углы в общении со сверстниками он обходил благодаря своему уму, неиссякаемому остроумию, и врожденной гибкости. Так, что даже отъявленные дворовые хулиганы, его уважали и принимали за своего. Хотя, дружить он с ними, никогда не дружил.
«Что же делать? — с тревогой размышлял Валерий Николаевич, — Дождаться остановки? Выйти вместе с незнакомцем и потребовать объяснений?
— Каких объяснений? — спросил внутренний голос, — А вдруг ты ошибся, и этот затылок совсем не тот с кем ты говорил?
— Задержать до выяснения, — ответил Мухин сам себе.
— И как ты собираешься его задерживать? Заломить руки приемом дзюдо и носом в землю?
А силенок то хватит? — ехидно поинтересовался внутренний голос.
— Хватит, — неуверенно ответствовал Мухин.
— Хорошо. Допустим у тебя получится…И что ты ему предъявишь? Угрозы не анализы, к делу не пришьешь. Где доказательства?»
На это Мухину ответить было нечего и он нервно сглотнул, проглатывая комок неразрешимого вопроса, вставший в горле.
Меж тем, троллейбус остановился. И незнакомец, чей затылок наблюдал Мухин, плавно протек между пассажирами к выходу. «Стой!»- хотел было крикнуть Валерий Николаевич, и уже открыл для крика рот. Но незнакомца и след простыл.
Выйдя на следующей остановке, Мухин наступил в лужу. Так уж случилось, что троллейбус припарковался именно к ней, и Валерия Николаевича, стоящего на нижней ступеньке, подтолкнули в спину. По инерции он шагнул, и сразу набрал полный туфель грязной, мутной и холодной воды.
— Вот черт! — громко высказался Мухин, на всю остановку. Две молодые девушки, стоящие на остановке, мелко прыснули. Уж больно забавным показался им высокий мужчина в кепке. Мухин и сам себе показался смешной нелепой птицей, эдакой грязной цаплей, случайно вляпавшейся в вязкое болото, и забившей в испуге крыльями.
В общем, бодрое утреннее настроение, куда-то испарилось. И на душе было так же как ноге в туфле.
