гуся» и, перепрыгивая через три ступеньки, сбежал вниз и помчался в ближайшую кирху, прижимая к груди небольшой ларец старинной работы. Но он все же запоздал, и, когда пастор взошел на последний этаж «Зеленого гуся», душа господина Ласкариса, так и не дождавшись благословения, отлетела уже в иной мир. Оттого захоронили его за церковной оградой, на солдатском кладбище.
Так Иоганн Фридрих Бётгер стал обладателем секретов алхимика. Но хозяйка «Зеленого гуся» сдержала свое слово, и скоро полицей-президент Берлина знал наверное, что некий подмастерье престарелого аптекаря Цорна бьется над поисками магического камня, способного саму глину превратить в золото. И уже на другой день к маленькой лаборатории Бётгера приставили часового, дабы золотой дождь, который мог пролиться из колб и реторт алхимика, лился в королевскую казну Пруссии. Подобная предупредительность, однако же, не понравилась подмастерью, и, оставив пустые колбы и реторты прусской полиции, но забрав с собой бесценные записи Ласкариса, Иоганн Фридрих Бётгер бежал из Берлина в Дрезден. Однако и в гостеприимной Саксонии существовала полиция не менее бдительная, чем в Пруссии. И если ранее новоявленный алхимик искал золото для прусского короля, то теперь был принужден искать его для саксонского курфюрста. С одной, правда, существенной для его положения разницей. Курфюрст Август, с его любовью ко всему таинственному и запретному, нередко сам подключался к опытам веселого подмастерья, которые частенько заканчивались далеко за полночь. Впрочем, несмотря на личное участие монарха, драгоценный металл в ретортах лаборатории алхимика так и не появлялся, и тайный королевский совет на время отсутствия монарха в Дрездене, для экономии и пущего сбережения, переводил лабораторию Бётгера из столицы в казематы Кенигштейна, где никто не мешал, по понятиям совета, заниматься алхимику самыми секретными опытами. Правда, с возвращением Августа в Саксонию Бётгера снова перевозили в Дрезден. Дом Бётгера (а он получил от казны большой особняк с садом) становился одним из самых веселых домов в столице, и химические колбы и реторты все чаще мешались здесь с бутылками и пузатыми фляжками. В особняке алхимика беспрепятственно встречались банкиры и министры, шулера и тайные агенты — словом, все те, кто хотя бы самую малость, но знался с чертом. Король Август поднимался из оборудованной в подвале лаборатории в общую залу обычно за полночь, когда бутылки уже делали свое дело и гостям было уже не до королей и алхимиков. Нередко случалось, что именно здесь Август выбирал очередную хорошенькую актрису или певицу и, уподобляясь сатиру, похищал ее в альков любви, подготовленный неутомимым фон Витцумом.
Но сегодня король прибыл в особняк своего алхимика необычно мрачным и угрюмым. Утренняя ссора с княгиней Козель и этот злосчастный обед трех королей совсем доконали его. Не заезжая во дворец, в пропыленной карете, проделавшей немалый путь из Альтранштадта, король велел ехать прямо к Бётгеру.
— Деньги, деньги и еще раз деньги, Якоб! — раздраженно бурчал король своему усталому камергеру, когда они в вечерних сумерках подъезжали к особняку алхимика,— Всю жизнь я нуждаюсь в деньгах, Якоб. Ни один бюргер не нуждается в деньгах так, как их король. А будь у меня деньги, много денег, Якоб, я нанял бы самую большую армию в Европе и вышвырнул бы своего «братца» из Саксонии, дал бы пинка под зад самозванцу Лещинскому и освободил бы Польшу... Вот что бы я сделал, Якоб! Но кто даст деньги? Бётгер? Нет, решительно, если этот шельмец опять пьян и опыты его снова неудачны, я сгною его в подземельях Кенигштейна!
Королевский алхимик встретил своего повелителя беспечным смехом. Очередной опыт, конечно, не удался, но португальская мадера, приобретенная по счастливому случаю, оказалась превосходной, и славный подмастерье не находил никаких причин впадать в меланхолию. Для пущей конспирации от визитеров наш алхимик потягивал мадеру прямо из колбы, из коей и надлежало явиться мифическому золотому дождю, проливая при том влагу на старый халат, на котором химические опыты оставили свои обычные знаки. Однако, увидев, что на обычно сияющее чело Августа надвинулись темные тучи, Иоганн Фридрих ощутил, что в воздухе снова запахло сыростью подземелий Кенигштейна. Август же, привычно уловив царящий в лаборатории винный запах, грозно воскликнул:
— Так вот чем ты тут занимаешься, шельма! Попиваешь на мои деньги мадеру, и вместо золота у тебя в колбе вино!
Король решительно шагнул к столу, схватил колбу и запустил ее в алхимика, согнувшегося было в изящном поклоне. Но Бётгер успел отскочить в сторону. Колба ударилась о стенку, и живительная влага полилась по настенной карте созвездий Зодиака, вывешенной Бётгером для пущей учености.
— Осторожно, ваше величество, вы вступили в магический круг! — испуганно крикнул Бётгер, укрывшийся в углу за стоявшим там для большего устрашения посетителей учебным скелетом. Август вздрогнул и как бы по-новому оглядел лабораторию. Под низким тяжелым сводом, озаренное тусклым светом догорающих восковых свечей в медном подсвечнике и пробивающимися сквозь полусферические подвальные окна лунными бликами, убежище Бётгера напоминало одновременно монашескую келью и приют доктора магических наук, в коем частым гостем был сам Мефистофель. А вызывать гнев самого дьявола в нынешних печальных обстоятельствах, когда шведские черти стояли у стен Дрездена, королю Августу было явно несподручно. Потому он оставил мысль о разрушении препаратов алхимика и вышел из «магического круга», предусмотрительно очерченного веселым подмастерьем как раз перед бочонком превосходной марсалы, упрятанным под стол.
— Ладно, шельмец, выходи из своего убежища! — уже более благодушно сказал король, погружаясь в удобное кресло хозяина.— Докладывай нам о своих неудачах, а засим собирай вещички. Тебя снова ждет Кенигштейн!
— О, ваше величество! Помилуйте бедного Иоганна! — Бётгер выскользнул из-за скелета,— Золота в колбах и впрямь нет, мой король, но явилось нечто лучше золота!
— Уж не этот ли бочонок? — Король узрел-таки предательский бочонок,— Якоб! — загремел королевский бас,— Вели послать за гренадерами!
— О, ваше величество, подождите, только не Кенигштейн! — Бётгер театрально упал на колени перед Августом и протянул ему фаянсовую миску,— Вот она, эта смесь, над коей я бьюсь в последнее время!
— Что это? — Август недоверчиво помял пальцами вязкую смесь,— Глина! Оконная замазка, шельмец?!
— Сир! — Бётгер горделиво поднялся с колен,— Вы меня принимаете не за того человека, сир! Замазка? Ха! В руках у вас фарфор, государь!
Что! — в один голос воскликнули Август и подскочивший фон Витцум. Им, как и всем в тогдашней Европе, им,но ведомо, что секрет фарфора знают только китайцы и ни один европеец поплатился жизнью в Китае за попытку выведать тот секрет. Фарфоровая посуда, завезенная из Кития, была такой редкостью, что ценилась в Европе превыше золота, и вот теперь какой-то безвестный алхимик вручает этот секрет Саксонии! Было от чего закружиться голове. Фарфор! Это слово, как нежный перезвон фарфоровых чашечек, запело в ушах короля и его первого камергера.
А ты не врешь, шельмец? — вырвалось у Августа, но Бётгер даже ничего не ответил королю. И уже но одному этому Август понял: нет, не врет!
— Как же тебе это удалось? — спрашивал тем временем фон Витцум.
Бётгер пожал плечами и ответил не без гордости:
— Удалось, потому что, занимаясь алхимией, я стал настоящим химиком!
— Фарфор, Якоб, фарфор, Иоганн!— Август подхватил бочонок своей мощной дланью, выбил затычку, и марсала хлынула в колбы и реторты.
— За твой успех, Бётгер, за нашу удачу, Якоб! Да понимаешь ли ты, что такое фарфор, химик? Ведь это полото, чистое золото! Сама фортуна дала его мне. Мы построим мастерские, скажем, в Мейсене. А, Якоб? И золотой дождь хлынет вот в эти ладони!— Август внимательно посмотрел на свои руки.
— Но до производства еще далеко, ваше величество,— осмелился прервать королевские восторги Бётгер.— Потребны еще подтверждающие опыты!
