Наконец они подошли к небольшому прозрачному источнику, на половину скрытому под свисающими мхами в середине естественного грота чарующей прелести. Ода Исека знаком показал, что они достигли цели своего путешествия. Байрн осторожно положил Терье на усыпанную цветами лужайку перед гротом и вдруг сам, с легким криком, упал рядом с французом.
Барбара Хардинг похолодела от ужаса. Она вдруг поняла, что за последние часы она привыкла смотреть на этого гиганта, как на непобедимого героя, что она надеялась на него даже больше, чем на Терье. А теперь она очутилась в середине дикого острова, окруженная, – в этом она была уверена, – притаившимися убийцами, в обществе двух умирающих белых мужчин и коричневого мальчика– заложника.
Ода Исека понял положение вещей и с торжествующей улыбкой звонко крикнул:
– Скорее ко мне, мой народ! Оба белолицых воина умирают.
И сразу из джунглей донесся ответный крик:
– Мы идем, Ода Исека, правитель Иокошимы. Твои верные самураи идут!
XIV
СМЕРТЬ ТЕРЬЕ
Звук грубых голосов, раздавшихся так близко около Барбары, пробудил ее от оцепенения. Подскочив к лежавшему Байрну, она выхватила из–за его пояса револьвер и обернулась к мальчику, как разъяренная тигрица.
– Живо! – закричала она. – Скажи им сейчас же, чтобы они ушли назад. Я убью тебя, если только они подойдут ближе.
Мальчик в ужасе метнулся назад при виде горящих глаз белой девушки и ее угрожающей позы. Дрожащим голосом, в котором ясно слышался ужас, крикнул он своим верным самураям остановиться.
Барбара облегченно вздохнула… Теперь она обратила все свое внимание на своих спутников, лежащих без чувств у ее ног. По виду казалось, что каждый из них в любой момент может испустить последний вздох. Когда она взглянула на Терье, ее охватила глубокая жалость и слезы выступили у нее на глазах.
Однако она подала помощь сперва Билли Байрну, – почему? Она и сама не могла бы этого объяснить.
Она обрызгала ему лицо холодной водой источника. Она смочила ему руки у пульса и обмыла его раны; она оторвала от своей юбки длинный лоскут, чтобы перевязать страшную рану на груди и остановить поток крови, сочившейся при каждом дыхании Байрна.
Ее заботы наконец увенчались успехом: кровь остановилась, и появились признаки возвращающегося сознания.
Он открыл глаза. Близко над ним склонилось лучезарное видение прелестного лица Барбары Хардинг. Билли чувствовал, как ее холодные мягкие руки гладили его лоб.
Он снова закрыл глаза, чтобы побороть в себе постыдную, как он думал, нежность, охватившую его от необычайного ощущения.
С неимоверным усилием приподнялся он на локте и с нахмуренным лицом взглянул на нее.
– Убирайся! – сказал он ей грубо. – Я не пижон. Не приставай!
Оскорбленная больше, чем она желала в этом признаться. Барбара Хардинг отвернулась от своего неблагодарного пациента, чтобы оказать помощь Терье. Билли ясно прочел на ее лице обиду и принялся, лежа, обдумывать этот инцидент, следя глазами за ловкими белыми руками, перевязывавшими раны еле дышащего француза.
Он смотрел, как она смывала грязь и кровь с его страшной раны, и понял, сколько мужества требовалось для того, чтобы женщина ее склада исполняла такую неприятную работу.
Никогда раньше подобная мысль не пришла бы ему в голову. И никогда раньше не думал бы он об огорчении, которое доставили девушке сказанные им слова… Если бы он и заметил это огорчение, то оно доставило бы ему только чувство радости.
А сейчас он был во власти какого–то необычайного чувства. Ему хотелось как–нибудь загладить свою вину. Какая странная перемена произошла в сердце хулигана из шайки Келли?
– Слушай! – неожиданно сказал он.
Барбара Хардинг вопросительно взглянула на него. В ее глазах опять было то холодное, надменное высокомерие, с которым она смотрела на него на палубе «Полумесяца» и за которое он так ее ненавидел. При виде этого взгляда у Билли захватило дыхание, и произнести слова, которые он приготовил, стало прямо–таки невозможно.
Он нервно закашлялся, и лицо его опять стало хмурым.
– Вы, кажется, что–то сказали? – холодно спросила мисс Хардинг.
Билли Байрн откашлялся, и с его губ сорвались не те слова, которые он предполагал произнести, а грубые слова, которые исходили как будто от кого–то другого, от прежнего Билли Байрна. – Что, этот олух еще не сдох? – пробурчал он.
Потрясенная до глубины души этим грубым вопросом, Барбара Хардинг вскочила на ноги. Она с ужасом посмотрела на человека, который мог говорить таким тоном о храбром товарище, находящемся при смерти. Ее глаза гневно сверкнули, и горячие, горькие слова были готовы сорваться с ее губ, когда она внезапно вспомнила о геройском самопожертвовании Байрна, вернувшегося к раненому Терье перед лицом приближающихся самураев… Она вспомнила о хладнокровии и мужестве, которые он выказал, унося бесчувственного Терье в джунгли, о преданном, почти сверхчеловеческом самоотвержении, с которым он взбирался на крутую гору с тяжелой ношей, сам истекая кровью… и смолчала.
Как могли совмещаться такие поступки и такие слова в одном человеке? Барбара подумала, что в Байрне странным образом уживались два существа с совершенно различными характерами.
Кто может утверждать, что ее гипотеза была неправильна? В Билли Байрне происходила постепенная метаморфоза, и в настоящую минуту еще было под вопросом, какой из его характеров одержит окончательно верх.
Байрн прочел упрек в глазах девушки. Он резко отвернулся и, тяжело вздохнув, откинул голову на свою вытянутую руку. Девушка некоторое время с недоумением смотрела на него, а затем снова вернулась к Терье.
Дыхание француза было чуть слышно; однако, спустя некоторое время он открыл глаза и устало взглянул вверх. При виде Барбары он попробовал улыбнуться и заговорить, но приступ кашля окрасил его губы кровавой пеной, и он снова закрыл глаза. Его дыхание делалось все слабее и слабее. Девушка с трудом могла различить движение груди. «Он умирает!» – подумала она испуганно.
Она перевела взгляд на Байрна. Билли все еще лежал неподвижно, прикрыв лицо рукой, и по–видимому спал. А может быть он мертв? Последняя мысль заставила ее побледнеть.
Она тихо подошла к нему и, наклонившись над ним, положила свою руку на его плечо. – Мистер Байрн, – прошептала она.
Билли повернул к ней свое лицо. Оно выглядело усталым и растерянным. – Что такое? – спросил он. Голос его звучал мягче обыкновенного.
– Мне кажется, мистер Терье умирает, – прошептала девушка, – и я… я… я так боюсь!
Байрн покраснел до корней волос. Воспоминание о грубых словах, которые
