жизни.
Нагнувшись, он вполз в шалаш к раненому офицеру и дотронулся холодной рукой до его лба. Д'Арно заговорил с ним по-французски, но человек только покачал головой с некоторой грустью, как показалось французу.
Тогда д'Арно попробовал говорить по-английски, но человек снова покачал головой. Итальянский, испанский и немецкий языки привели к тому же результату. Д'Арно знал несколько слов по-норвежски, по-русски и по-гречески и имел поверхностное представление о наречии одного из негритянских племен западного побережья – человек отверг их все.
Осмотрев раны д'Арно, незнакомец вышел из шалаша и исчез. Через полчаса он вернулся с каким-то плодом, вроде тыквы, наполненным водой.
Д'Арно жадно напился, но ел немного. Его удивляло, что у него не было лихорадки. Опять попытался он говорить со своей странной сиделкой, но его попытка оказалась опять безрезультатной.
Внезапно человек вышел из шалаша и через несколько минут вернулся с куском коры и, – о, чудо из чудес, – с графитным карандашом! Усевшись на корточки рядом с д'Арно, он несколько минут писал на гладкой внутренней поверхности коры; затем передал ее французу. Д'Арно был изумлен, увидев написанную четкими печатными буквами записку по-английски:
– Я, Тарзан из племени обезьян. Кто вы? Можете вы читать на этом языке?
Д'Арно схватил карандаш и приостановился. Этот странный человек писал по-английски. Очевидно, он – англичанин!
– Да, – сказал д'Арно, – я читаю по-английски. Я и говорю на этом языке. Значит, мы можем говорить с вами! Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
Человек только покачал головой и снова указал на карандаш и кору.
– Mon Dieu! – воскликнул д'Арно. – Если вы англичанин, почему же вы не можете говорить по-английски?
И у него блеснула мысль: человек вероятно немой, возможно даже – глухонемой.
Итак д'Арно написал на коре по-английски:
– Я, Поль д'Арно, лейтенант французского флота. Благодарю вас за все, что вы для меня сделали. Вы мне спасли жизнь, и все, что мне принадлежит – все ваше! Но разрешите ли спросить: как человек, который пишет по-английски, не говорит на этом языке?
Ответ Тарзана привел д'Арно в полное изумление:
– Я говорю только на языке моего племени – больших обезьян, которыми правил Керчак. Говорю немножко на языке слона Тантора и льва Нумы и понимаю также языки прочих народов джунглей. С человеческом существом я никогда не говорил, исключая одного раза с Джэн Портер и то знаками. Это первый раз, что я говорю с другим из моей породы путем переписки.
Д'Арно был поражен. Казалось невероятным, чтобы на земле существовал взрослый человек, который никогда не говорил с другим человеком, и казалось еще более нелепым, чтобы такой человек мог писать и читать! Он снова взглянул на послание Тарзана: „исключая одного раза с Джэн Портер“. Это была американская девушка, унесенная в джунгли гориллой.
Внезапный свет начал брезжить в голове д'Арно: – так вот она „горилла!“. Он схватил карандаш и написал:
– Где Джэн Портер?
И Тарзан подписал внизу:
– Она вернулась к родным, в хижину Тарзана из племени обезьян.
– Значит она жива? Где же она была? Что случилось с ней?
– Она жива. Теркоз взял ее себе в жены, но Тарзан отнял ее у Теркоза и убил его раньше, чем он успел повредить ей. Никто в джунглях не может вступить в бой с Тарзаном и остаться живым. Я, Тарзан, из племени обезьян, могучий боец!
Д'Арно написал:
– Я рад, что она в безопасности. Мне больно писать. Я отдохну немного.
И Тарзан ответил:
– Отдохните! Когда поправитесь, я отнесу вас к вашим.
Много дней пролежал д'Арно на своей постели из мягких папоротников. На второй день началась лихорадка, и д'Арно думал, что это означает заражение, и был уверен, что он умрет.
Ему пришла одна мысль в голову. Он удивился, как раньше не подумал об этом?
Он позвал Тарзана и знаками показал, что хочет писать. А когда Тарзан принес кору и карандаш, д'Арно написал следующее:
– Не можете ли вы сходить к моим и привести их сюда? Я напишу записку, и они пойдут за вами.
Тарзан покачал головой и, взяв кору, ответил:
– Я подумал об этом в первый же день, но не смел. Большие обезьяны часто приходят сюда, и если они найдут вас здесь одного и раненого, они вас убьют.
Д'Арно повернулся набок и закрыл глаза. Он не хотел умирать, но чувствовал, что наступает конец, потому что жар все повышался и повышался. В ту ночь он потерял сознание.
Три дня он бредил, а Тарзан сидел около него, мочил ему голову и руки и омывал его раны.
На четвертый день лихорадка прошла так же внезапно, как и началась, но от д'Арно осталась одна тень. Он страшно исхудал и ослабел. Тарзан должен был поднимать его, чтобы он мог пить из тыквы.
Лихорадка не была вызвана заражением, как думал лейтенант, а была одной из тех лихорадок, которую обыкновенно схватывают европейцы в джунглях и которая или убивает их, или же внезапно покидает, что и было с д'Арно.
Два дня спустя француз бродил, шатаясь, по амфитеатру, и сильная рука Тарзана поддерживала его, чтобы он не упал.
Они уселись в тени большого дерева, и Тарзан добыл несколько кусков гладкой коры, чтобы они могли разговаривать.
Д'Арно написал первую записку:
– Чем могу отплатить вам за все, что вы для меня сделали?
Тарзан ответил:
– Научите меня говорить языком людей.
Д'Арно начал тотчас же, показывая на обычные предметы и повторяя их названия по-французски, потому что он думал, что ему легче всего будет научить этого человека своему родному языку, который он сам знал лучше всех остальных.
Для Тарзана это было, конечно, безразлично, потому что он не мог отличать один язык от другого. Когда он указал на слово „man“ – „человек“, которое он написал по-английски на коре печатными буквами, то д'Арно научил его произносить homme, и таким же образом научил произносить аре – singe – обезьяна, и three – arbre – дерево.
Тарзан был очень ревностным учеником, и через два дня настолько освоился с французским языком, что мог произносить маленькие предложения, вроде: „это дерево“, „это трава“, „я голоден“ и тому подобное; но д'Арно нашел, что трудно учить французскому построению речи на основе английского языка.
Лейтенант писал маленькие уроки по-английски, а Тарзан должен был произносить их по-французски; но так как буквальный перевод оказывался из рук вон плохо, то Тарзан
