СВИДАНИЕ
Рауль подошел к девушке, позвавшей его.
– А как мне быть с лошадью? – спросил он.
– Вот так затруднение!.. В переднем дворе есть конюшня; поставьте туда лошадь и возвращайтесь скорей.
– Повинуюсь!
Рауль сделал все, как было сказано, и вернулся к маленькой двери; тут, в полумраке, он увидел свою таинственную провожатую. Она ждала на первых ступеньках винтовой лестницы.
– Вы не побоитесь пойти за мной, странствующий рыцарь? – рассмеялась девушка, видевшая минутное колебание Рауля.
Вместо ответа он устремился за ней по темной лестнице.
Так прошли они три этажа; каждый раз, ища перил, он касался шелкового платья, которое шелестело впереди по лестнице. Когда Рауль спотыкался, спутница строго произносила «шш» и протягивала ему маленькую нежную ручку.
– Так можно подняться на самый верх башни, не чувствуя усталости, сказал Рауль.
– Другими словами, вы очень заинтересованы, очень устали и очень взволнованы!.. Успокойтесь, мы пришли!
Девушка отворила дверь, и на площадку лестницы, за перила которой держался Рауль, хлынул поток света.
Брюнетка двинулась вперед; он не отставал. Она вошла в комнату, Рауль вслед за ней.
Очутившись в западне, он услыхал чей-то возглас, обернулся и в двух шагах от себя увидел белокурую голубоглазую красавицу с белоснежными плечами, которая стояла, сложив руки и закрыв глаза.
Во всем ее облике он почувствовал – столько любви, столько счастья, что пал перед нею на колени и прошептал ее имя:
– Луиза…
– Ах, Монтале, Монтале! – упрекнула Луиза. – Грех так обманывать людей!
– Я вас обманула?!
– Да. Вы сказали, что пойдете узнать, что там делается, а вместо того привели его сюда!
– Как же иначе? Каким бы образом он получил письмо, которое вы писали?
И Монтале указала на письмо, лежавшее на столе. Рауль бросился к нему, но Луиза, хотя все еще смущенная, быстро протянула руку, желая его остановить. Рауль встретил теплую дрожащую ручку, взял ее и так почтительно поднес к губам, что, казалось, это был не поцелуй, а вздох.
Между тем Монтале взяла письмо, тщательно сложила его втрое, как обыкновенно делают женщины, и спрятала за корсаж.
– Не бойтесь, Луиза, – успокоила ее Монтале, – виконт не возьмет письма, как покойный король Людовик Тринадцатый не брал записок, спрятанных на груди мадемуазель де Отфор.
Рауль покраснел, увидев, что обе девушки смеются, и не заметил, что ручка Луизы осталась в его руках.
– Что же, – спросила Монтале, – вы простили мне, Луиза, что я привела к вам виконта? А вы, сударь, не сердитесь, что пошли за мной и увидели Луизу? Теперь, когда мир заключен, поговорим как старые друзья. Луиза, познакомьте меня с виконтом!
– Виконт, – сказала Луиза со своей серьезной грацией и невинною улыбкою, – имею честь представить вам Ору де Монтале, приближенную ее королевского высочества и мою подругу, мою милую подругу.
Рауль церемонно поклонился.
– А меня, Луиза, вы не представите вашей приятельнице? – спросил он.
– О, она вас знает! Она знает все!
Эти наивные слова заставили Монтале рассмеяться, а Рауля вздохнуть от радости. Он понял их так: поскольку она мой друг, то знает все о нашей любви.
– Теперь церемонии кончены, виконт, – сказала Монтале. – Вот кресло; садитесь и сообщите нам скорее, какое известие привезли вы так поспешно?
– Теперь оно уже не тайна, сударыня. Король по дороге в Пуатье остановится в Блуа, чтобы навестить его королевское высочество.
– Король будет здесь! – воскликнула Монтале, хлопая в ладоши. – Мы увидим двор! Понимаете вы, Луиза? Настоящий парижский двор! Боже мой! Но когда же?
– Может быть, сегодня вечером, сударыня, а завтра наверное.
Монтале с досадой махнула рукою.
– Нет времени одеться! Некогда приготовить платья! Мы здесь отстали от мод, как польки. Мы будем похожи на портреты времен Генриха Четвертого… Ах, виконт, вы привезли плохую новость!..
– Вы будете хороши во всяком наряде.
– Какой избитый комплимент!.. Мы будем хороши, потому что природа создала нас достаточно привлекательными; по мы будем смешны, потому что мода забыла нас… Смешны!.. Я покажусь смешною!..
– Кому? – удавилась Луиза.
– Кому? Какая вы странная, милая моя! Можно ли задавать такой вопрос!.. Кому… Всем… Придворным кавалерам, вельможам, королю.
– Простите меня, Монтале, но если здесь все привыкли видеть нас такими…
– Правда, но теперь все это переменится, и мы будем смешными даже в Блуа; ведь все увидят парижский моды и поймут, что мы одеты как провинциалки! Это приводит меня в отчаяние!
– Утешьтесь, сударыня!
– А впрочем, тем хуже для тех, кому я не понравлюсь! – философски заявила Монтале.
– Ну, таких будет трудно найти! – возразил Рауль, верный своей неизменной любезности.
– Благодарю, виконт! Так вы говорите, что король приедет в Блуа?
– Со всем двором.
– И с Манчини?
– Нет, без них.
– Но, говорят, король не может расстаться с Марией Манчини?
– Однако ему придется обойтись без нее. Так угодное кардиналу. Он послал своих племянниц в Бруаж!
– О, лицемер!
– Тише! – сказала Луиза, прикладывая палец к розовым губам.
– Здесь меня никто не слышит! Я говорю, что старый Мазарини-лицемер: он спит и видит, как бы сделать племянницу французской королевой.
– О нет, сударыня. Напротив, кардинал хочет, чтобы король женился на инфанте Марии-Терезии.
Монтале посмотрела Раулю прямо в глаза.
– Неужели вы, парижане, верите таким басням? – спросила она. – Мы здесь, в Блуа, не так легковерны.
– Но подумайте: раз король едет через Пуатье в Испанию, раз статьи свадебного контракта утверждены доном Луисом де Харо и кардиналом, вы понимаете, сударыня, это уже не шутки.
– Однако, я думаю, король все-таки король?
– Разумеется, но и кардинал все-таки кардинал…
– Значит, король не человек? Или он не любит Марию Манчини?
– Обожает!
– Ну, так он женится на ней. Начнется война с Испанией. Кардинал Мазарини истратит несколько миллионов из тех, что у него припрятаны. Наши дворяне совершат чудеса храбрости в сражениях против гордых кастильцев.
Многие возвратятся с лавровыми венками, а мы увенчаем их миртом. Вот как я понимаю политику!
– Монтале, вы безумная! – сказала Луиза. – Всякая крайность привлекает вас, как огонь бабочку!
– А вы, Луиза, слишком рассудительны, чтобы по-настоящему любить.
– О, – прошептала Луиза с нежным упреком, – поймите же, Монтале!..
