Физиономию времени олицетворяли: Жорж Скюдери, Буаробер, Демаре, Кальпренед, Мере, Тристан л'Эрмит, Дюрие, Пюже де ла Сер, Колете, Бойе, Скаррон, Сирано де Бержерак, Ротру и, наконец, Корнель. Поговорим о важнейших из них.
Жорж Скюдери умом и талантом надел.ал много шума в первой половине века. Ему было под тридцать, когда в 1629 году он поставил свою первую трагикомедию «Лидамон и Лидиас» или «Сходство», основанную на романе «Астрея»; в 1631 году за ней последовала трагикомедия «Наказанный обманщик или Северная история». Скюдери так возгордился успехом этих пьес, что заказал свой портрет, гравированный на меди, со следующей надписью: «Как стихотворец и как воин лаврового венка достоин». Критика, естественно, предложила другое: «Как поэт и самохвал достоин палок, не похвал».
Можно представить себе гнев Скюдери, но автор остался неизвестным и избежал мщения. Надо сказать, что Жорж Скюдери утверждал, будто также хорошо владеет шпагой, как и пером, написав об этом в предисловии к собственным сочинениям:
«Я нисколько не затрудняюсь объявить свое мнение, что никто из умерших и никто из живых не имеют в себе ничего такого, что могло бы сравниться с силами этого великого гения, а если между последними найдется какой-нибудь сумасброд, который подумает, что я оскорбляю его мнимую славу, то, желая показать ему, что я столько же его боюсь, сколько уважаю, хочу, чтобы он знал мое имя — Жорж Скюдери». — Мы выписали эти строки как яркую характеристику человека и времени.
Когда после долгих хлопот Скюдери получил место коменданта замка Нотр-Дам-де-ла-Гард, помогавшая ему в этом маркиза Рамбулье заметила:
— Этот человек не захотел бы, конечно, быть военачальником в поле! Я воображаю, что мыслями он теперь вознесся до небес и с презрением смотрит вокруг себя!
Скюдери недолго оставался в этой должности, хотя после него ее никто не занял, что отразилось в следующих стихах:
Несмотря на служебные обязанности, Скюдери не переставал заниматься литературой и написал для театра одну за другой пьесы «Великодушный вассал», «Комедия в комедии», «Орант», «Пдкидыш», «Переодетый принц», «Смерть Цезаря», «Дидона», «Щедрый любовник», «Несчастная любовь», «Евдокия», «Андромира», «Ибрагим и Арминий». Однако Скюдери был не только литератором, но и политиком — как сторонник принца Конде он оказался вынужденным удалиться в Нормандию, когда принц восстал против двора. Гордость Скюдери не заключалась в одних лишь словах, и в противоположность многим поэтам того времени, известным своими низкими, даже грязными, поступками, он был человеком благородным.
Скюдери собирался посвятить своего «Алариха» королеве Христине и получить за это золотую цепь в 1000 пистолей, однако пока поэму печатали, граф Делагарди, покровитель Жоржа Скюдери, впал в немилость королевы Христины и она потребовала вычеркнуть имя графа из предисловия к поэме.
— Передайте королеве, — заявил автор посланному королевы для переговоров об этом важном деле, — что если бы даже она вздумала подарить мне цепь, такую же тяжелую, как та, о которой говорится в «Истории инков», то я все равно не исполню ее требований!
Ответ не понравился Христине, и она не подарила обещанную цепь, а поэт не получил благодарности и от графа Делагарди, который еще питал надежды снова войти в милость. Скюдери упрекают в том, что он, по приказанию кардинала Ришелье, написал критический разбор «Сида», но прочитавший сочинения Скюдери простит ему это, ибо он просто нашел «Сида» весьма посредственной трагедией.
Труды Скюдери были оценены, и он стал членом Французской академии. Однако, довольно о нем, поговорим теперь о Буаробере. По смерти кардинала Ришелье, писатель хотел подружиться с Мазарини, но тот не обнаружил особой благосклонности. Тогда Буаробер объявил себя приверженцем Гонди, около которого собрались все наиболее умные люди, ненавидевшие кардинала. По непостоянству характера Буаробер, состоя в партии коадъютора, время от времени сочинял на него и его друзей вольные стишки. Поэт полагал, что Гонди не знает и однажды пригласил коадъютора на обед. Тот разговаривал с ним как всегда ласково, а после непродолжительного разговора вдруг спросил:
— Что же вы не покажете мне стихи, которые вы написали на меня и моих товарищей? Хотелось бы мне их прочесть! — Испуганный Буаробер ответил, что вовсе их не помнит.
Буаробер сочинил для театра пьесы «Соперники», «Два Алкандра», «Пален», «Три Оронта», «Коронование Дария», «Целомудренная Дидона», «Неизвестная» и «Великодушные враги». Ни одна из них не заслуживает особенного внимания, однако Буаробер был причислен к Академии, как и Колете, о котором мы скажем несколько слов.
Колете был сыном смотрителя замка и женился на служанке своего отца. Эта служанка, Мария Прюнель, была небогата и некрасива и жила в Рюнжи, в трех лье от Парижа. Однажды Колете сообщили, что его жена опасно захворала, поэт тотчас отправился из Парижа в Рюнжи и чтобы не терять время напрасно сочинил по дороге эпитафию для супруги, а так как он приехал в деревню с незаконченной работой, то стоял на крыльце, пока не сочинил последний стих. Впрочем, жена выздоровела, и эпитафия ожидала применения шесть лет.
От экс-служанки, которую Колете назвал Брюнель, подобно тому как Бартоло из Сюзанетты сделал Розинетту, поэт имел сына, осмеянного в первой сатире Буало.
После смерти Прюнель-Брюнель Колете женился на служанке своей жены, которой чуть было не пришлось похоронить поэта: во время одной прогулки ему на голову упал карниз старого дома. У лежавшего без чувств Колете нашли в кармане эпитафию для самого себя:
