прежним равнодушием.
- Что дальше, сир?.. Эти храбрецы не хотят идти дальше.
Они заявили, что будут ждать, пока им вернут их императора, а если их вожаки не согласятся быть посредниками между ими и вашими, они сами придут за вашим величеством и поставят вас во главе.
- И дальше? - снова спросил Наполеон.
Сарранти подавил вздох. Он знал императора: это уже было не просто равнодушие, а отчаяние.
- Государь! - молвил г-н Сарранти. - Генерал Брайер здесь, он просит позволения войти и положить к стопам вашего величества волю своих солдат.
- Пусть войдет! - приказал император, поднимаясь и откладывая открытой книгу на окно, словно собираясь скоро вернуться к прерванному интересному чтению.
Вошел генерал Брайер.
- Государь! - заговорил он, почтительно склоняясь перед Наполеоном. - Я и моя дивизия пришли за приказаниями вашего величества.
- Вы опоздали, генерал.
- В том не наша вина, сир. Надеясь прибыть вовремя для защиты Парижа, мы проходили по десять, двенадцать и даже пятнадцать лье в день.
- Генерал! - проговорил Наполеон. - Я отрекся от власти.
- Как император, сир, но не как генерал.
- Я предложил им свою шпагу, но они от нее отказались, - заметил Наполеон, сверкнув глазами.
- Они от нее отказались!.. Кто, государь?.. Простите, что я задаю вопросы вашему величеству.
- Люсьен, мой брат.
- Государь! Ваш брат принц Люсьен не забыл, что первого брюмера он был председателем Совета пятисот.
- Сир! - вмешался Сарранти. - Обратите внимание, что голос этих десяти тысяч человек, стоящих под вашими окнами и кричащих: 'Да здравствует император!' - это голос народа, последняя попытка Франции. Более того, это последняя милость фортуны... Ваше величество! Во имя Франции, во имя вашей славы...
- Франция неблагодарна, - прошептал Наполеон.
- Не надо богохульствовать, сир! Мать не может быть неблагодарной.
- Мой сын в Вене.
- Ваше величество дорогу туда знает.
- Моя слава умерла на равнинах Ватерлоо.
- Сир! Вспомните ваши собственные слова, сказанные в Италии в тысяча семьсот девяносто шестом году: 'Республика - как солнце. Только слепец или безумец станет отрицать его свет!'
- Государь! Только подумайте: у меня здесь десять тысяч солдат, готовых в огонь и в воду, они еще не были в бою, - прибавил генерал Брайер.
Император на минуту задумался.
- Вызовите моего брата Жерома, - попросил он.
И вот самый младший брат императора, единственный из всех, кто сохранил ему верность, тот, кто, будучи вычеркнут из списка монархов, сражался как солдат, вошел, еще бледный и не совсем оправившийся после двух ранений, полученных в КатрБра и на ферме Гумон, а также после тягот отступления, когда он прикрывал отход войска.
Император протянул ему руку, потом вдруг и без предисловий сказал:
- Жером! Что ты передал в руки маршала Суля?
- Первый, второй и шестой корпуса, ваше величество.
- Реорганизованными?..
- Полностью.
- Сколько человек?
- Тридцать восемь или сорок тысяч.
- А вы говорите, у вас, генерал?.. - обратился Наполеон к Брайеру.
- Десять тысяч.
- А в руках у маршала Груши - сорок две тысячи свежих солдат, прибавил Жером.
- Искуситель! - пробормотал Наполеон.
- Сир! Сир! - вскричал Сарранти, умоляюще сложив руки на груди. - Вы стоите на пути своего спасения... Вперед! Вперед!
- Хорошо, спасибо, Жером. Держись поблизости, ты, возможно, мне понадобишься... Генерал, ждите моих приказаний в Рюэе. Ты, Сарранти, садись за этот стол и пиши.
Бывший король и генерал вышли с поклоном, унося в душе надежду.
Господин Сарранти остался с императором наедине.
Он уже сидел с пером в руке.
- Пишите, - приказал Наполеон.
Потом в задумчивости продолжал:
- 'В правительственную комиссию'.
- Ваше величество! - воскликнул Сарранти и бросил перо. - Я не стану писать к этим людям.
- Не будешь писать к этим людям?
- Нет, сир.
- Почему?
- Все эти люди - смертельные враги вашего величества.
- Они всем обязаны мне.
- Это лишний довод, государь. Есть такие великие благодеяния, что за них можно заплатить только неблагодарностью.
- Пиши, я тебе говорю.
Господин Сарранти встал, поклонился и положил письмо на стол.
- Что еще? - спросил император.
- Ваше величество! Уже прошли времена, когда побежденные приказывали своим рабам себя убить. Написать в правительственную комиссию - все равно что вонзить вам нож в грудь.
Император не отвечал.
- Сир! Ваше величество! - взмолился Сарранти. - Надо браться за шпагу, а не за перо. Необходимо воззвать к нации, а не к людям, которые, повторяю, являются вашими врагами.
Пусть они узнают, что вы разбили неприятеля в тот самый момент, когда они будут думать, что вы направляетесь в Рошфор.
Император знал своего земляка, он знал: его не переубедить, даже приказ императора не помог бы.
- Ладно! - сказал он. - Пришлите ко мне генерала Беккера!
Сарранти вышел. Явился генерал Беккер.
- Генерал! - начал Наполеон. - Должен вам сказать, что я отложил свой отъезд на несколько часов, чтобы послать вас в Париж: вам надлежит передать правительству новые предложения.
- Новые предложения, государь? - удивился генерал.
- Да, - подтвердил император. - Я прошу передать мне командование армией от имени Наполеона Второго.
- Государь! Имею честь вам заметить, что подобное послание уместнее было бы передать с офицером императорского дома, нежели с членом Палаты и правительственным чиновником, чьи обязанности ограничиваются сопровождением вашего величества!
- Генерал! - продолжал император. - Я верю в вашу преданность, потому и поручаю это дело именно вам, а не комунибудь другому.
- Сир! Если моя преданность может быть полезна вашему величеству, отозвался генерал, - я готов повиноваться без колебаний. Однако я бы хотел иметь письменные инструкции.
- Садитесь и пишите, генерал.
Генерал сел на то же место, где только что сидел Сарранти, и взял отложенное им перо.
