неподдельным интересом, как любитель естественной истории.
- Послушай, Жан, - продолжал комиссионер, - ты добрый, славный, честный парень, что доказал мне не раз. Поверь мне: лучше тебе оставить на время в покое иезуитов и попов.
- Господин Сальватор! Ведь мы совершаем революцию! - возразил плотник.
- Эволюцию! Ты, несчастный, хотел сказать 'эволюцию'! - заметил Сальватор. - Да, ты можешь наделать много шуму, но, поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет. Кто тебя привел сюда в такое время, когда ты должен был бы спать?
Говори откровенно!
- Фифина! Сам-то я сюда не собирался, - признался Жан Бычье Сердце.
- Что она тебе сказала?
- 'Пойдем поглядим на иллюминацию!'
- И все? - настаивал Сальватор.
- Она прибавила: 'Возможно, там будет шум, мы славно повеселимся!'
- Ну да! И ты, мирный человек, относительно богатый, потому что генерал Лебастар де Премон назначил тебе тысячу двести ливров ренты, ты, любитель полежать после трудового дня, вдруг решил поразвлечься и пошуметь, вместо того чтобы слушать шум из окна собственного дома!.. А как Фифина узнала о том, что здесь произойдет?
- Она встретила господина, который ей сказал: 'Нынче на улице Сен-Дени будет жарко, приводи своего мужа!'
- Кто этот господин?
- Она его не знает.
- Зато я знаю!
- Вы?! Стало быть, вы его видели?
- Мне ни к чему видеть полицейского, я его нюхом чую!
- Вы думаете, это был шпик? - вскричал Жан Бычье Сердце и сердито нахмурил брови, будто хотел сказать: 'Жаль, я раньше этого не знал, уж я бы пробил ему башку!'
- Существует в правосудии такое правило, дорогой Жан Бычье Сердце; оно гласит: Non bis in idem.
- Что это значит?
- Дважды одного человека не наказывают.
- А я его уже наказал? - удивился Жан Бычье Сердце.
- Да, друг мой: вы едва его не задушили однажды ночью на бульваре Инвалидов, только и всего.
- Неужели вы думаете, что это Жибасье? - вскричал плотник.
- Более чем вероятно, мой бедный друг.
- Тот самый, про которого в квартале говорят, что он строит Фифине глазки? О, пусть только попадется!
И Жан Бычье Сердце погрозил небу, где Жибасье, конечно, не было, кулаком с голову ребенка.
- Речь сейчас не о нем, а о тебе, - сказал Сальватор. - Раз ты имел глупость сюда явиться, тебе хотя бы должно хватить ума убраться отсюда подобру-поздорову, а если останешься еще хоть на полчаса, тебя забьют как собаку.
- Ну, уж я дорого продам свою жизнь! - взвыл плотник.
- Лучше отдать ее за правое дело! - убежденно проговорил Сальватор.
- А разве сегодня вечером мы воюем не за правое дело? - удивился Жан Бычье Сердце.
- Сегодня это дело полиции, а ты, сам того не подозревая, воюешь за правительство.
- Фу! - бросил Жан Бычье Сердце.
Немного подумав, он прибавил:
- А ведь я тут с друзьями!
- С какими друзьями? - спросил Сальватор, узнавший в толпе лишь силача-плотника.
- Да как же! Здесь и Кирпич, и Туссен-Бунтовщик, и папаша Фрикасе, и другие.
Шут Фафиу, к которому плотник по-прежнему ревновал свою Фифину, входил в эти 'другие'.
- И всех их привел ты?
- Черт возьми! Когда мне сказали, что здесь будет жарко, я собрал всех своих.
- Ладно! Сейчас ты выпьешь еще одну бутылку и вернешься на баррикаду.
Сальватор знаком приказал принести другую бутылку, Жан Бычье Сердце осушил ее и встал.
- Да, - сказал он, - я вернусь на баррикаду и крикну: 'Долой полицейских! Смерть шпикам!'
- Будь осторожен, несчастный!
- А зачем же мне еще оставаться на баррикаде, если я не буду ни драться, ни кричать?
- А вот зачем. Ты шепнешь Кирпичу, Туссену, и папаше Фрикасе, и даже шуту Фафиу, что я им приказываю не только сохранять спокойствие, но и предупредить остальных, что все вы попали в ловушку и если не разойдетесь, в вас через полчаса начнут стрелять.
- Возможно ли, господин Сальватор?! - вскричал возмущенный плотник. Стрелять в безоружных!
- Это лишний раз доказывает, что вы здесь не для того, чтобы совершать революцию, раз у вас нет оружия.
- Верно! - согласился Жан Бычье Сердце.
- В таком случае иди и предупреди их! - вставая, повторил Сальватор.
Они уже были на пороге кабачка, когда появился отряд жандармерии.
- Жандармы!.. Долой жандармов! - во всю мочь заревел Жан Бычье Сердце.
- Да замолчи ты! - приказал Сальватор, сдавив ему запястье. - Скорее на баррикады: пусть все немедленно расходятся!
Жан Бычье Сердце упрашивать себя не заставил: он врезался в толпу и стал пробираться к баррикаде, где его друзья кричали изо всех сил:
- Да здравствует свобода! Долой жандармов!
Жандармы так же невозмутимо, как выслушивали оскорбления и встречали град камней, двинулись на баррикаду.
Постепенно бунтовщики стали отступать, и оказалось, что плотнику некого уговаривать.
Но у баррикад есть нечто общее с хвостом змеи: она восстанавливается, как только ее отсекают.
Опрокинув первую баррикаду, жандармы двинулись дальше по улице Сен-Дени и развалили другую баррикаду, а в это время друзья Жана Бычье Сердце восстановили первую.
Нетрудно себе представить, с каким воодушевлением встретила толпа все происходившее.
Эти сцены, все значение которых читатели, без сомнения, уже поняли, у толпы в то время вызывали только смех.
Но вот в начале и в конце улицы Сен-Дени, то есть со стороны бульваров и площади Шатле, показались два отряда жандармов; они имели столь грозный вид, что при виде их крики и смех постепенно стихли: стало понятно, что они не позволят над собой посмеяться, как их товарищи.
Наступило минутное замешательство, все ждали, что же будет дальше.
Наконец какой-то человек, посмелее других, а скорее всего - переодетый полицейский, громко крикнул: - Долой жандармов!
Этот крик прозвучал среди всеобщего молчания, подобно удару грома.
Подобно же удару грома, он возвестил о начале бури.
Толпа словно только и ждала этого крика: она подхватила его и, переходя от слов к делу, бросилась навстречу жандармам и заставила их постепенно, шаг за шагом, отступать от рынка Невинноубиенных к Шатле, от Шатле - к мосту Менял, а с моста - к префектуре полиции.
Но пока бунтовщики теснили жандармов, явившихся с площади Шатле, еще больший отряд пеших и конных жандармов, вышедших со стороны бульваров, молча растянулсь вдоль всей улицы, опрокидывая по мере продвижения все препятствия, встречавшиеся на его пути, не обращая внимания на свист и камни; дойдя до рынка Невинноубиенных, отряд остановился и занял позиции.
Однако за спиной у жандармов, напротив пассажа ГранСерф, восставшие снова взялись за баррикаду, только более широкую и надежную, чем возводившиеся до тех пор.
Ко всеобщему удивлению, никого не взволновали эти действия, издали за строительством баррикады безучастно наблюдали жандармы, будто обратившиеся в камень.
