- Ба! - продолжая сомневаться, обронил Вальженез. - Неужели такой крепкий парень, как вы?..
- Это так же верно, как то, что я имею честь с вами говорить... отвечал Туссен. - Я могу выпить, три, ну, три с половиной бутылки. Вот Жан - настоящий герой, он может осилить четыре. Зато с последним стаканом хлоп! Здравый смысл ему изменяет, он приходит в бешенство и готов переломать кости всем подряд! Правильно я говорю, Жан?
- Так рассказывают, - скромно отозвался великан.
- И ты скоро это докажешь.
Это последнее сведение, весьма полезное для г-на де Вальженеза, открывало перед пленником в самом близком будущем столь смелые надежды, что он, видя, как друзья откупоривают седьмую бутылку, накрыл свой стакан ладонью и сказал:
- Спасибо, мне хватит.
Жан Бычье Сердце поднял бутылку и пристально взглянул на г-на де Вальженеза.
IV
Отава, в которой господин де Вальженез решительно заявляет, что не умеет ни петь, ни плясать
Жан Бычье Сердце смотрел свирепо, как это бывает с некоторыми людьми, когда в голову им ударяет хмель. - Ага! Вам хватит?!
- Да, - кивнул Лоредан. - Мне больше не хочется пить.
- А разве люди пьют, только когда их мучает жажда? - вмешался Туссен. Да если так, они выпивали бы не больше однойдвух бутылок!
- Туссен! - молвил Жан Бычье Сердце. - Похоже, господин не знает пословицы, а пословица-то известная!
- Какая же? - спросил Лоредан.
- 'Если вино налито, его надо выпить..'. Тем более если бутылка уже откупорена...
- И что дальше? - спросил Лоредан.
- ...если надо опустошить!
Лоредан протянул стакан.
Жан Бычье Сердце наполнил его.
- Теперь тебе, - сказал он, наставляя горлышко бутылки на своего друга, как артиллерист наводит жерло пушки на цель.
- С удовольствием! - обрадовался Туссен, забывая, что был не в лучшей форме из-за пережитых волнений и потому этот последний стакан не только достигнет меры, но и превысит ее.
Быстро опорожнив стакан, он затянул уж не знаю какую вакхическую песнь, в которой присутствующие не могли разобрать ни слова, потому что пел он на овернском наречии. .
- Тихо! - остановил его Жан Бычье Сердце после первого куплета.
- Почему 'тихо'? - возмутился Туссен.
- Может, в овернской столице это кому-нибудь и нравится, а вот в Париже и его окрестностях такая песня никому не по душе.
- А ведь это ха-а-арошая песня! - заметил Туссен.
- Да, однако я бы предпочел другую... Например, ту, которую нам сейчас споет граф.
- Я? - не понял Лоредан.
- Само собой! Должны же вы знать ха-а-арошие песни, как говорит мой друг Туссен Бунтовщик.
И Жан Бычье Сердце бессмысленно загоготал, что бывает перед опьянением.
- Ошибаетесь, сударь, - холодно возразил Вальженез. - Я не знаю песен.
- Неужто вам не известно никакой застольной песни? - продолжал настаивать Жан Бычье Сердце.
- Вот именно! - поддакнул Туссен. - Я бы предпочел такую, под которую хорошо не только пить, но и есть, тем более что я проголодался.
- Начинай, приятель! - приказал Жан Бычье Сердце, приготовившись отбивать в ладоши такт.
- Клянусь вам, что не только не знаю подходящей песни, - сказал г-н де Вальженез, несколько напуганный тоном Жана Бычье Сердце, - но и не умею петь.
- Вы не умеете петь? - спросил Туссен; приятель упрекал его в том, что он говорит с овернским акцентом, и он теперь пытался искупить этот недостаток, разговаривая как туземец. - Моя вам не верить!
- Уверяю вас, что не умею петь, - повторил Лоредан. - Мне очень жаль, потому что это могло бы доставить вам удовольствие, но это выше моих сил.
- Жалко! - расстроился Жан Бычье Сердце. - Вас это развеселило бы, да и меня тоже.
- В таком случае мне жаль вдвойне, - отвечал Вальженез.
- Ой! - обронил Туссен.
- Что такое? - спросил Жан.
- У меня есть мысль!
- Врешь!
- Нет, правда, - продолжал настаивать Туссен.
- Ну говори, что ты там надумал!
- Раз этот юный сеньор не умеет или не хочет петь, - не отчаиваясь, продолжал Туссен, - он должен уметь плясать, верно, дружище Жан?
С трудом ворочая языком, он обратился к Лоредану:
- Спляшите-ка, ваше сиятельство!
- Я? Вы с ума сошли?! - изумился Вальженез.
- Почему с ума сошли?- - спросил Туссен.
- Разве танцуют просто так, без причины?
- Ну хорошо, без причины не танцуют; люди танцуют, чтобы танцевать, у себя на родине я плясал каждый день.
- Бурре? [Овернский народный танец.] - Вот именно... Может, вы имеете что-нибудь против бурре?
- Нет, но я не могу исполнить этот танец, я его не знаю.
- Я и не прошу вас сплясать что-то определенное, - не унимался Туссен. - Танцуйте хоть гавот, лишь бы танцевать.
Верно я говорю, Жан? Его сиятельство должен обязательно сплясать.
- Я с удовольствием погляжу, как танцует его сиятельство...
- Слышите, уважаемый?
- ...но...
- Пусть ваш приятель договорит, вы же слышали, он сказал 'но', заметил Лоредан.
- ...но для танцев нужна музыка, - закончил свою мысль Жан Бычье Сердце.
- Разумеется, господин Жан прав! - подхватил Вальженез, с ужасом думая о том, что если бы великан согласился со своим товарищем, ему пришлось бы танцевать ради удовольствия двух могикан.
- А что, разве трудно что-нибудь придумать? - возразил Туссен; под действием вина он становился упрямым и изобретательным.
- Не знаю, трудно ли это, - простодушно произнес Жан Бычье Сердце, ведь мне никогда не приходилось придумывать ничего подобного; но мне кажется, для этого нужен какой-нибудь инструмент, не так ли, ваше сиятельство?
- Ну разумеется, - пожал плечами Лоредан.
- Инструмент?! Да у нас у всех по инструменту на каждой руке! - заявил Туссен.
С этими словами Туссен округлил свою черную ручищу в виде охотничьей трубы, причем большой палец должен был служить мундштуком, и, приложив его к губам, стал насвистывать 'Короля Дагобера'.
Обернувшись к Жану Бычье Сердце, он спросил:
- Ну, чем плох инструмент, а?
- Хорош, но для охоты, а не для танцев, - продолжал упорствовать тот.
- Верно, - подтвердил Туссен, легко соглашавшийся с чужим мнением, если считал его справедливым. - Раз мы не поем и не пляшем, давайте пить!
- Согласен! - поспешил согласиться г-н де Вальженез. - Давайте выпьем!
