– Нет, – сказал Генрих, – я их едва отведал.
– Тогда, – сказал Шико, – тебя, должно быть, отравили. Пресвятое чрево! Генрих, да ты весь белый!
– Это моя полотняная маска, дружок, – сказал король, – Значит, ты не болен?
– Нет.
– Тогда почему ты меня разбудил?
– Потому что у меня неотвязная тоска.
– У тебя тоска?
– И сильная.
– Тем лучше.
– Почему тем лучше?
– Да потому, что тоска нагоняет мысли, а поразмыслив хорошенько, ты поймешь, что порядочного человека будят в два часа ночи, только если хотят преподнести ему подарок. Посмотрим, что ты мне принес.
– Ничего, Шико. Я пришел поболтать с тобой.
– Но мне этого мало.
– Шико, господин де Морвилье вчера вечером явился ко двору.
– Ты водишься с дурной компанией, Генрих. Зачем он приходил?
– Он приходил испросить у меня аудиенции.
– Ах, вот человек, умеющий жить. Не то что ты: врываешься в чужую спальню в два часа утра.
– Что он может мне сказать, Шико?
– Как! Несчастный, – воскликнул гасконец, – неужто ты меня разбудил только для того, чтобы задать этот вопрос?
– Шико, друг мой, ты знаешь, что господин де Морвилье ведает моей полицией.
– Да что ты говоришь! – сказал Шико. – Ей-богу, я ничего не знал.
– Шико! – не отставал король. – В отличие от тебя, я нахожу, что господин Морвилье всегда хорошо осведомлен.
– И подумать только, – сказал гасконец, – ведь я мог бы спать, вместо того чтобы выслушивать подобные глупости.
– Ты сомневаешься в осведомленности канцлера? – спросил Генрих.
– Да, клянусь телом Христовым, я в ней сомневаюсь, – сказал Шико, – и у меня на это есть свои причины.
– Какие?
– Ну коли я скажу тебе одну-единственную, с тебя хватит?
– Да, если она будет веской.
– И потом ты меня оставишь в покое?
– Конечно.
– Ну ладно. Как-то днем, нет, постой, это было вечером…
