– Дорогой Сен-Люк, вы мне окажете большую услугу, согласившись выполнить мою просьбу. Герцог поинтересовался, зачем я здесь; не имея возможности сказать ему правду, так как он сам был влюблен в Диану и ничего не добился, я его убедил, что приехал сюда с целью привлечь на его сторону всех дворян округа. Я даже прибавил, что этим утром у меня свидание с одним из них.
– Ну и что же? Вы скажете, что виделись с этим дворянином и он просит шесть месяцев на размышление.
– Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
– Послушайте, в этом мире я дорожу только своей женой, а вы – только вашей возлюбленной, условимся же об одном: что бы ни случилось – я защищаю Диану, что бы ни случилось – вы защищаете госпожу де Сен-Люк. Соглашение по делам любви – это мне подходит, но никаких политических соглашений. Только так мы с вами можем договориться.
– Я вижу, мне придется уступить вам, Сен-Люк, – сказал Бюсси, – потому что сейчас преимущество на вашей стороне; я нуждаюсь в вас, а вы, вы можете обойтись и без меня.
– Ничего подобного, напротив, это я прошу вашего покровительства.
– Как вас понять?
– Представьте себе, что анжуйцы, а мятежники будут называться анжуйцами, явятся в Меридор, чтобы осадить его и разграбить.
– А! Черт возьми! Вы правы, – сказал Бюсси, – вы не хотите, чтобы обитатели замка пострадали от последствий взятия его штурмом.
Друзья расхохотались, и так как над городом прогремел пушечный выстрел и слуга Бюсси пришел с известием, что принц уже трижды справлялся о его господине, они вновь поклялись в своем внеполитическом союзе и расстались, весьма довольные друг другом.
Бюсси помчался в герцогский замок, куда уже стекались дворяне со всех концов провинции. Весть о появлении герцога Анжуйского распространилась, словно эхо от пушечного выстрела, и все города и деревни на три-четыре лье вокруг Анжера были взбудоражены этой новостью.
Молодой человек поспешил организовать официальный прием, обед, торжественные речи. Он полагал, что, пока принц будет принимать посетителей, обедать и в особенности выступать с речами, сам он улучит хотя бы минутку, чтобы повидаться с Дианой. После того как он на несколько часов обеспечил герцога всякими занятиями, Бюсси возвратился к себе, вскочил на коня и галопом поскакал по дороге, ведущей к Меридору.
Предоставленный самому себе, герцог произнес великолепные речи и произвел большое впечатление своим рассказом о Лиге. Он осторожно обходил все относящееся к его связи с Гизами и изображал себя несчастным принцем, который за доверие, оказанное ему парижанами, подвергся гонениям со стороны короля.
Во время ответных речей и целования руки герцог Анжуйский делал смотр своим дворянам, тщательно запоминая тех, кто уже явился, и, с еще большим тщанием, тех, кто пока отсутствовал.
Когда Бюсси возвратился, было четыре часа пополудни. Он соскочил с коня и предстал перед герцогом, весь в поту и пыли.
– А! Мой славный Бюсси, – сказал герцог, – ты, кажется, не теряешь времени даром.
– Как видите, монсеньер.
– Тебе жарко?
– Я очень гнал.
– Смотри не заболей, ты, должно быть, еще не совсем поправился.
– Ничего со мной не случится.
– Где ты был?
– Тут по соседству. Ваше высочество довольны? Было много пароду?
– Да, Бюсси, я, в общем, удовлетворен, но кое-кто не явился.
– Кто же?
