Несколько раз она ловила на себе его внимательный взгляд, особенно когда работала с другими врачами, но стоило ей поднять глаза, как он тут же отворачивался.
И с каждым днем Блейр все больше и больше проникалась уважением к Ли, как к врачу. Она скоро поняла, что он смог бы иметь огромные деньги, если бы работал в большой городской больнице. Но вместо этого он предпочел остаться в Чандлере, где ему вообще редко что-либо платили. Работы было много, работы тяжелой, а вознаграждение, по большей части, оказывалось символическим.
В воскресенье днем, накануне свадьбы, когда Блейр мучилась от головокружения после предсвадебной вечеринки Хьюстон, Ли вызвал ее к себе в кабинет. Для обоих эта встреча была неловкой. Лиандер не отрываясь так смотрел на нее, что руки у нее покрылись гусиной кожей, и она думала только о том, что завтра пойдет с ним к алтарю.
– Я написал в больницу св. Иосифа, что ты отказываешься от места.
Блейр задохнулась и села в кресло. Она не думала о том, чтобы оставить интернатуру.
Ли наклонился вперед:
– Я подумал, что, возможно, поторопился, – он принялся изучать свои ногти. – Если завтра ты позвонишь и отменишь это решение, я пойму.
Блейр так растерялась, что не могла собраться с мыслями. Он говорит, что не хочет на ней жениться? Она быстро встала:
– Если ты хочешь пойти на попятную после всего, что ты сделал, чтобы вынудить меня стать твоей женой, я…
Она больше ничего не успела сказать, потому что Ли выпрыгнул из-за стола, схватил ее за плечи и поцеловал так крепко и пылко, что она окончательно лишилась дара речи.
– Я не иду на попятную, – сказал он, отпуская ее, и Блейр удалось совладать с дрожью в коленях. – ' А теперь, доктор, за работу! Или лучше – иди домой и отдохни. Если я знаю твою сестру, она приготовила тебе для примерки три платья, а у твоей матушки для тебя сотня поручений. Увидимся завтра днем, – он широко улыбнулся, – и завтра ночью. А теперь – чтобы духу твоего здесь не было.
Блейр не могла не ответить ему улыбкой и продолжала улыбаться всю дорогу домой.
Но как только она переступила порог Чандлер-хауса, улыбка исчезла с ее лица. Мистер Гейтс метал громы и молнии из-за того, что в воскресенье она предпочла пойти в больницу, вместо того чтобы помогать сестре со свадебными приготовлениями, тем более, что бедняжка Хьюстон так плохо себя чувствует сегодня. Блейр тоже устала и нервничала из-за свадьбы и поэтому чуть не расплакалась еще до того, как этот жестокий человек покончил с упреками. Опал, кажется, поняла, что чувствует ее дочь, и быстренько отправила мистера Гейтса в кабинет, а Блейр взяла с собой в сад и посадила писать записки с изъявлением благодарности в ответ на присланные поздравления Усаживаясь рядом с матерью, Блейр все еще испытывала жгучую обиду на мистера Гейтса.
– Мама, как ты могла выйти за подобного человека? Как ты могла подчинить ему Хьюстон? Я-то уехала, но Хьюстон была вынуждена жить здесь все эти годы.
Несколько минут Опал молчала.
– Боюсь, я не думала о вас, когда влюбилась в мистера Гейтса.
– Влюбилась в него! А я думала, что это твои родные заставили тебя выйти за него.
– С чего это ты взяла? – ошеломленно спросила Опал.
– Думаю, что мы с Хьюстон сами так решили. Потому что не могли найти никакого другого объяснения твоему выбору. Возможно, мы подумали, что после смерти отца ты была настолько подавлена горем, что не понимала, что делаешь.
Опал негромко рассмеялась:
– Вы обе были совсем малы, когда умер Уильям, но я уверена, что он запомнился вам как самый прекрасный отец, всегда чем-то занятый, что-то придумывающий, способный взбудоражить всех и вся.
– А он не был таким? – озабоченно спросила Блейр, страшась услышать ужасные вещи о своем обожаемом отце.
Опал положила руку на руку дочери:
– Он был именно таким, и даже лучше. Я уверена, что вы не помните и половины его живости, смелости и настойчивости. Большую часть своих качеств вы обе унаследовали от него, – она вздохнула. – Но правда в том, что Уильям Чандлер изматывал меня, как никто другой в этом мире. Я любила его всем сердцем, но бывали дни, когда я выпроваживала его из дома со слезами облегчения. Видишь ли, мне с детства внушали, что предназначение женщины – сидеть в главной гостиной и вышивать, между делом отдавая прислуге приказания. Наибольшее напряжение ума требовалось при подсчете крестиков на вышивании. При подсчете крестиков!
Она откинулась на стуле и улыбнулась:
– Потом я встретила твоего отца. По каким-то своим причинам он решил, что я ему нужна. И, боюсь, от меня уже ничего не зависело. Его необыкновенная привлекательность поразила меня, и, по-моему, даже в мыслях я ни разу не сказала ему «нет». Но когда мы поженились, стали возникать ссоры, и они происходили из-за его неуемной жажды жизни. Даже отцовство – он произвел на свет сразу двоих, Уильяму явно было недостаточно одного ребенка.
Она посмотрела на свои руки, и глаза ее наполнились слезами.
– Когда Билла не стало, я думала, что тоже умру. У меня не было причин жить. Но потом я стала вспоминать о некоторых радостях жизни, например о шитье. И у меня были вы, мои девочки. А потом появился мистер Гейтс. Он был полной противоположностью Биллу, и ему нравилось то, чем я любила заниматься. А Билл называл это пустой тратой времени. У мистера Гейтса были строгие убеждения относительно того, что следует и чего не следует делать женщине. Он не ждал, что по воскресеньям я буду сопровождать его в походах по горам, как это делали мы с Биллом. Нет, мистер Гейтс хотел, чтобы у нас был прелестный семейный очаг, чтобы я сидела дома и воспитывала детей, а днем приглашала гостей на чашку чая. Я узнала его ближе и поняла: ему легко угодить, и мое естественное поведение часто совпадает с тем, что он от меня ожидает. С твоим отцом я никогда не знала этого.
Опал взглянула на Блейр:
– И я поняла, что люблю его. Его представления о положении женщины и то, чем мне нравилось заниматься, полностью совпадали. Боюсь, я мало тогда думала о вас и не понимала, как сильно вы обе похожи на Билла. Я думала, что только ты похожа на своего отца, и устроила так, чтобы ты жила у Генри. Хьюстон, считала я, моя дочь, и до некоторой степени это так. Но и Хьюстон – Дочь Билла. Это проявляется иногда весьма странным образом, например ее переодевание в старуху и поездки в шахтерские поселки. Билл вполне мог устроить что-нибудь в этом роде.
Блейр очень долго молчала, обдумывая сказанное матерью и размышляя, сможет ли она когда- нибудь полюбить Лиандера. Она знала наверняка, что была влюблена в Алана, но не почувствовала никакого опустошения, когда он бросил ее. В этой истории все было тесно связано между собой. Она не могла взглянуть на Ли, чтобы не подумать о том, что ее сестра долго и сильно любила его, а теперь увидит, как он женится на другой.
В ночь перед свадьбой Блейр почти не спала. И даже когда рассвело, демоны ночи, казалось, не покинули ее. Яркий солнечный свет не избавил ее от ощущения обреченности.
В последние дни ей иногда удавалось забыть, что она выходит замуж за нареченного сестры, и она до конца не верила в это. Она надеялась, что каким-то образом избежит этого замужества, и Хьюстон получит Лиандера назад.
В десять часов утра они отбыли в дом Таггерта, где должно было состояться празднество. Опал с дочерьми ехали в очаровательной коляске Хьюстон, одном из многочисленных подарков Таггерта. Следом за ними двигался большой фургон, нанятый Хьюстон, в котором покоились свадебные платья. Всю дорогу женщины хранили молчание. Когда Блейр спросила сестру, о чем она думает, та ответила, что надеется, что лилии доставят в целости и сохранности.
Для Блейр подобный ответ послужил очередным подтверждением того, что, в основном, интересовали ее сестру в этом человеке деньги.
