прояснялось. Не успела она открыть рот, как Маркем начал отвечать на ее невысказанные вопросы.
— Это была моя теплица, — тихо сказал он, оглядываясь по сторонам.
Неужели? Значит, она, сама того не ведая, работала в теплице Альберта Маркема? Нет, она не просто прикончит Брента. Она заставит его умереть мучительной смертью!
— Я не был здесь около тридцати лет, — продолжил он, отпустив ее руку и небрежно откинувшись назад, — с тех пор, как поссорился с Мод.
— Простите, сэр. — Она повернулась к нему. — Я не понимаю, как вы здесь оказались, почему меня прислали сюда именно сегодня и почему мой муж не сказал мне, что вы его дядя. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Честно говоря, я совершенно ошеломлена.
— Вы ошеломлены? — воскликнул он, улыбаясь. — А каково было мое удивление, когда Брент вошел вчера в мой оксфордский кабинет! Мы не общались с ним десятилетиями. Он сказал, что его жена — та самая женщина, которая прислала мне записи своих многолетних наблюдений за розой, которую я пытался вырастить.
— Но я послала вам письмо и результаты моих исследований больше года назад, и вы не заинтересовались этими записями, — быстро возразила она.
Маркем шумно вздохнул и раздраженно взмахнул рукой.
— Брент сказал мне. Простите, леди Кэролайн, но с университетской корреспонденцией работает мой секретарь. К сожалению, я сам не прочел ваше первое письмо и не смог проверить ваши открытия.
— Понятно… — удрученно пробормотала она. Его голос и лицо смягчились.
— И все же я знаю о вашей работе, леди Кэролайн, и, по правде говоря, нахожу ее исключительной. Вы совершили несколько важных открытий. Вы обладаете непревзойденным талантом и обширными знаниями. Я вижу это по вашему саду, который даже зимой радует глаз. Ваша техника выращивания и скрещивания растений поражает своей нестандартностью. Я преподаю вот уже больше двадцати лет и ни разу не встречал более способного студента, чем вы. Я говорю это вовсе не потому, что вы жена моего племянника. Вы невероятно одаренный ботаник, поверьте!
Кэролайн счастливо улыбнулась. Комкая в руках складки своей мантильи, она пыталась сохранить спокойствие. Сэр Альберт сидел рядом с ней и говорил, что она талантлива! Эта случайная встреча оказалась более волнующей, чем любое научное открытие. «Прошу тебя, Господи, не дай мне заплакать!» — мысленно молила она.
— Мой муж сказал вам, что я несколько лет изучала ваши работы?
Он опять улыбнулся и нагнулся к Кэролайн.
— Ваш муж так гордится вами, что готов приукрашивать ваши успехи, — усмехнулся сэр Альберт. — Впрочем, потом я понял, что его жена — та самая женщина, которая прислала мне свои записи, касающиеся сиреневой розы. Та самая женщина, которая, среди немногих, стояла под дверью моей классной комнаты и слушала мои лекции. Будь моя воля, мэм, я бы с радостью пригласил вас и остальных заинтересованных дам в наш класс, но, увы, в нашем обществе это запрещено, и я должен подчиняться университетским правилам. Она поморгала.
— Вы бы пригласили меня в класс? Маркем усмехнулся.
— Моя сестра заставила меня по-другому взглянуть на жизнь и на женщин. Впрочем, я должен начать с самого начала. Если Брент ничего вам не рассказывал, то вы наверняка озадачены.
— Озадачена — это еще мягко сказано, — призналась она.
Он опять засмеялся, нагнулся вперед, опершись локтями о колени, и уставился в дальний угол. Этот человек был копией ее мужа — то же лицо, те же манеры, тот же голос. Странно, как она не заметила этого раньше. Впрочем, она никогда не подходила к нему так близко и вообще не виделась с ним много лет. Надо же было такому случиться, что он оказался дядей ее мужа! Удивительное совпадение!
— Моя сестра была младше меня всего на одиннадцать месяцев, — тихо начал он, — но в детстве она вела себя агрессивно, много озорничала. Ей все время казалось, что я ее обманываю. Родители обращались с нами по-разному — наверное, потому, что она была девочкой, а я мальчиком. Сколько себя помню, Мод всегда обижалась на них, чувствуя себя заброшенной. Ей не хватало их любви, уважения и свободы.
С каждым годом она становилась все более требовательной.
Он медленно встал и подошел к овальному столу.
— Я рано начал интересоваться растениями. Я был очарован цветами, и не только их внешним видом. Меня очень интересовало, как они растут. Лет в пятнадцать я понял, что ботаника — мое призвание.
Он обернулся к Кэролайн, боком присев на увитую растениями деревяшку.
— Началом всему этому, — продолжил Маркем, обводя руками теплицу, — послужило неуемное стремление Мод иметь то же, что и я. Она тоже захотела стать ботаником и решила, что из нее получится лучший ученый, если ей позволят проявить себя. Но Мод никогда не стала бы специалистом ни в какой области, потому что была неорганизованна, эгоистична и недисциплинированна. Она была умна, но искала в науке готовые ответы вместо того, чтобы добиваться собственных результатов. У нее не было оригинальных идей, она терпеть не могла, когда ей, не дай Бог, говорили, что она в чем-то ошибается. Ей не хватало терпения, чтобы учиться новому. А мы с вами знаем, что для ботаника терпение — не просто добродетель, а необходимое для успеха качество.
Пошел дождь. Его крупные капли забарабанили по стеклу теплицы.
Кэролайн осторожно покачала головой.
— Я не понимаю, как можно не работать, если хочешь чего-то достичь. Даже если бы у меня не было таланта, я бы все равно каждый день проводила в теплице, потому что люблю растения.
Маркем кивнул, подошел ближе и опять сел на скамью.
— Вот именно. У вас Божий дар, леди Кэролайн. Единственная разница между мною и вами заключается в том, что мне нужно упорнее работать, чтобы чего-то достичь там, где вы добиваетесь результатов почти без усилий.
Кэролайн попыталась что-то возразить, но он жестом остановил ее.
— Зато у моей сестры не было ни таланта, ни желания работать. Она задумала соревноваться со мной, но проиграла, потому что не любила ботанику, но хотела стать ученым, потому что я хотел того же.
Кэролайн знала, что между братьями и сестрами нередко возникают серьезные разногласия и даже ссоры, И у нее они были, особенно с Мэри-Энн. У ее сестры был общительный характер, к тому же она была красавицей. Со временем Кэролайн перестала завидовать, найдя в себе силы быть самой собой. Видимо, леди Мод так и не смогла найти себя, и все из-за эгоизма. Зависть
стала ее врагом.
— Все ее проблемы сводились к одному, — с жаром заявил Маркем, вырвав Кэролайн из пучины раздумий и вновь взяв ее за руку. — Моя сестра Мод страдала оттого, что у нее не было настоящего призвания. Она умела растить цветы, но это было пределом ее способностей. Мод хотела, чтобы все в жизни доставалось легко.
— Но природный дар нельзя измерить, сэр Альберт, — тихо заметила Кэролайн. — У многих известных ботаников иногда случаются неудачи…
— Совершенно верно, милая леди, — перебил он. — Я один из этих известных ботаников, меня знает весь мир. Но Мод злилась оттого, что ботаника не дается ее пониманию, я учиться, как я, она не хотела. Все свое зло она срывала на мне… и не только.
— И на своих детях, — удрученно добавила Кэролайн.
— Именно так, — согласился сэр Альберт. — Всегда легче обрушиться на тех, кто мал и беззащитен.
Кэролайн не знала, что на это сказать. Маркем вздохнул и отпустил ее руку.
— Как бы то ни было, тридцать пять лет назад я уехал из Мирамонта, который принадлежал мне по праву, потому что не мог больше выносить ее злобу. Мод умела манипулировать людьми. Если у нее и был какой-то талант, то он выражался в способности заставить человека чувствовать себя виноватым. Вот и мои родители испытывали чувство вины, потому-то они и построили для нее эту теплицу. Только пользовался ею я.
Он фыркнул, напомнив Кэролайн ее мужа. Она с трудом сдержала смех.
— В конце концов, — продолжал он, — я понял, что не хочу заводить семью, и решил преподавать ботанику. Поэтому мне не нужна была эта теплица. Я без сожаления отдал все моей сестре и ее мужу,
