– Они застрелили лошадей, – сказал он.
Где же его охрана? Они должны были слышать выстрелы. Значит, он в ловушке, и ему придется иметь дело с превосходящим по численности противником. Рейн пришел в бешенство.
– Оставайся здесь.
Ударом ноги он распахнул дверцу, выстрелом уложил приближающегося солдата и мгновенно сообразил, кто все это устроил. Микаэла подала ему другой пистолет, но тут открылась вторая дверца.
Рейн замер и поднял руки.
– Не стреляйте!
Нельзя рисковать, пока в карете находилась Микаэла. Он вышел и повернулся к жене, которая смотрела куда-то мимо него. В ее взгляде не было страха, одна ярость. Рейн оглянулся и увидел Дентона и Уинтерса, которые в окружении нескольких солдат выходили из-за деревьев, и сразу понял, что его охрана мертва или арестована.
Микаэла тоже вышла из кареты.
– И ты думаешь, что это сойдет тебе с рук? – спросила она.
– Конечно, – улыбнулся Дентон.
– Ты не имеешь права!
– Имею, ты сама знаешь. – Он шагнул вперед, но она лишь презрительно взглянула на него. – Ты обманывала нас. Я вижу перед собой не ту неуклюжую девчонку, которая прислуживала в моем доме.
– Это мой дом! Этим людям известно, что ты украл его у меня? Что у тебя нет ни гроша?
– Теперь есть. – Голос у него стал жестоким и гадким. – Тебе ведь об этом известно?.
Дентон взмахнул пистолетом. Солдаты тут же окружили их, к голове Рейна приставили дула четырех мушкетов. Выражение его лица не изменилось, но в глазах бушевала такая ярость, что Микаэла боялась, как бы он не выплеснул ее на солдат и не поплатился жизнью.
Дентон схватил племянницу за руку, оторвал от мужа.
– Уберите руки, Дентон!
– Ваш брак недействителен. Церковного обряда не было. Я ее опекун, я определяю, за кого ей выходить замуж, и уж, конечно, не за такого ублюдка. – Он поднял пистолет, но Микаэла рванулась, мешая ему прицелиться.
Рейн, сжав кулаки, шагнул вперед.
– Отпустите мою жену – немедленно! – прорычал он.
– Она пойдет туда, где ей место. В мой дом.
– К вашим кулакам?
– Как ты смеешь!
– Я могу рассказать и кое-что еще, помимо тех оскорблений, которые вы нанесли моей жене. Три года вы избивали ее, крали ее деньги.
– Оскорбительные слова, Монтгомери. – Встав между ними, Уинтерс приставил острие шпаги к его груди.
– Ты заслуживаешь смерти за то, что с ней сделал. Майор взглянул на Микаэлу.
– Рассказывала сказки, дорогая?
– Рейн, не надо! – Она чувствовала исходящую от него энергию, почти видела, как темнеет его кожа и трепещет одежда.
Схватив рукой клинок, он вырвал у майора шпагу. Микаэла вскрикнула, а тот уставился на пальцы Рейна, где не было крови. Раздались щелчки взводимых курков.
– Не стреляйте, – со злобной усмешкой приказал Уинтерс.
Подбросив шпагу, Рейн перехватил ее за рукоять.
– Дайте ему другую, – кивнул он солдату.
– Не стоит делать этого ради меня, Рейн. Он не имеет никакой власти над нами.
– Сегодня он заплатит за все, любовь моя. Микаэла поняла, что ее муж не отступит.
Уинтерс протянул руку, нетерпеливо шевеля пальцами, а когда солдат передал ему оружие, выхватил у него шпагу и тут же нанес удар. Рейн парировал, оказавшись лицом к лицу с человеком, который обесчестил его жену.
– Мне доставит удовольствие проткнуть тебя, – с ненавистью прошипел он.
– Такое же, как я получил от твоей жены? Она была девственницей, Монтгомери, и полагаю, она нашла это довольно приятным.
Рейн не ответил на оскорбление, накапливая энергию, которая через эфес шпаги переливалась в клинок, потом оттолкнул противника. Уинтерс отлетел, но с ревом бросился в атаку, и Рейн полоснул его по груди. Майор был искусным фехтовальщиком, однако бой вел Рейн.
Яростно, неумолимо.
Мстя за оскорбление.
