– Неужели?
И опять, словно в подтверждение его слов, незримые нити протянулись от него к ней. У Микаэлы возникло ощущение, что ее тело гладят, ласкают, оно воспламеняется от страсти.
– Помни о договоре, который мы заключили этой ночью, – сказал Рейн. – Он скреплен кровью. Твоя тайна умрет вместе со мной.
– И со мной.
Чему он удивился? Думает, она не имеет представления, что значит отдать жизнь ради чести? Глупец. Видя, как Рейн наклоняет голову, она поняла, что сейчас он ее поцелует, а она снова ощутит жар его поцелуя. Да, снова. Когда губы властно прижались к ее рту, Микаэла ответила. Без колебания и страха.
Рейн осознавал, что это, наверное, единственная возможность прикоснуться к ней, сравнить запечатлевшийся в его памяти образ с реальностью, и на миг он открыл ей то, что обуздал и спрятал внутри. Она приняла его, язык проник ему в рот, рука скользнула под плащ и камзол, чтобы обнять его талию. Рейн упивался ее ответной реакцией, образы, созданные его воображением, передавались ей. Микаэла их видела, не зная, откуда они приходят. Чувственные сцены возникали у нее в мозгу, она их не хотела, боролась с ними, но они все равно появлялись: сплетенные обнаженные тела, ласкающие плоть губы, языки, касающиеся мест, которые приносили наслаждение, о чем она раньше не подозревала. Она никогда не познает ничего подобного и уже перестала спрашивать себя: «Почему этот человек, почему именно он?»
Она не хотела, чтобы в ее жизни появился мужчина, не хотела никаких уз, однако радовалась украденным мгновениям. Это пришло внезапно, без стыда и отвращения, свободное от лжи и обвинений. Микаэла еще сильнее выгнулась, ее руки скользнули по спине Рейна, он приподнял ее, прислонив к дверному косяку, и она бесстыдно согнула ногу, чтобы теснее прижаться к нему. Сквозь ветхую ткань штанов она почувствовала его возбужденную плоть, и у нее по телу пробежала дрожь. Но Рейн вдруг отстранился и тяжело дыша заглянул ей в глаза.
– Иди к себе в комнату. Будь осторожна. Если я понадоблюсь тебе – я приду.
– А как вы узнаете?
– Узнаю, – печально улыбнулся он.
Ему хотелось унести девушку отсюда, вскочить на коня и умчаться в темноту ночи. Но вместо этого он наконец отпустил ее, медленно, растягивая секунды расставания, затем подтолкнул в дом и закрыл дверь.
– Иди, Микаэла, пока нас не застали, – тихо прошептал он, глядя ей вслед.
Она торопливо поднялась по лестнице, остановилась только снять мокрые сапоги и тяжело вздохнула.
«Я конченый человек. Дядя был прав, называя меня распутницей. Я недостойна такого восхищения», – думала она, запирая дверь спальни и подходя к окну. Микаэла поискала взглядом жеребца и вдруг увидела Рейна, который укрылся под деревьями и смотрел на нее. Она могла бы простоять так всю ночь, однако почему-то знала, что он тоже не двинется с места, пока в ее комнате не погаснет свет.
Поднеся свечу ближе к окну, девушка прикрыла рукой пламя, затем еще раз, и только после этого Рейн пошел к своему великолепному жеребцу. Когда его фигура растворилась в темноте, Микаэла задула свечу и тяжело опустилась на подоконник. Ее била дрожь, но внутри разливалось тепло и приятное возбуждение. Она закрыла глаза, стараясь продлить это ощущение. Рейн заставил ее снова почувствовать себя женщиной, привлекательной и желанной.
Эрджил проводил взглядом удаляющегося Монтгомери. Черт бы побрал эту девчонку! Значит, они друзья? Но понимает ли Микаэла, что даже ее ночные прогулки по Ист-Энду намного безопаснее связи с таким человеком? Да, ему следует внимательнее приглядывать за ней. «Она независимая, ловкая девушка, – с улыбкой подумал Эрджил, направляя лошадь к амбару. – Просто удивительно, как Монтгомери удалось хотя бы на несколько секунд обуздать ее. Не говоря уже о том, чтобы поцеловать».
Посыльный терпеливо ждал у черного хода, категорически отказываясь разговаривать с кем-либо, кроме хозяйки. Миссис Стокард заламывала руки, бросая взгляды то в противоположный конец коридора, где находился кабинет генерала, то в сторону винтовой лестницы, по которой поднялась горничная, чтобы разбудить Микаэлу. Наконец она с облегчением вздохнула, увидев девушку. Та была в ночной рубашке, халате и комнатных туфлях. Одну из них Микаэла опять потеряла, и Агнесс едва удержалась, чтобы не поторопить ее, пока посыльного не обнаружили. Генерал уже завтракал, но поглощал еду слишком быстро, поэтому им нельзя было терять время.
– Господи, ведь еще совсем рано. Милли сказала, что для меня есть… посылка? – Девушка зевнула, потом нахмурилась, увидев молодого человека в великолепном черном камзоле, дорогом жилете, штанах и треуголке, расшитых золотыми и белыми нитями.
– Мисс Дентон? «Индус», – подумала она. -Да.
Красивый юноша шагнул вперед и с низким поклоном протянул ей шкатулку, причем с таким видом, будто там находились сокровища магараджи.
Девушка поставила ее на рабочий столик, развязала серебристую ленту, свернула и положила в карман. Открыв крышку, она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть: в центре лежала орхидея, черная как ночь, окруженная белыми гардениями. Очень нежными и очень редкими.
Микаэла взяла дрожащими пальцами сложенный лист пергаментной бумаги с восковой печатью, на которой был женский профиль: только голова и длинные волосы, струящиеся по шее. «Белая императрица», – подумала она, ломая черный воск.
Коротко и дерзко. Микаэла вопросительно посмотрела на юношу, но тот остался бесстрастным. Странно, к аромату цветов примешивался другой запах. Когда она сунула руку глубже, ее пальцы нащупали металл и дерево. Ей не нужно было заглядывать внутрь, чтобы узнать отцовский пистолет, спрятанный под редкими благоухающими цветами. Вычищенный, смазанный.
