никогда не приласкает, не поцелует ее и не женится на ней.
– Не возражаете, если я закурю? – спросил он. Верити покачала головой.
Он встал и прикурил от огарка свечи. Их глаза встретились. Стюарт стоял совсем близко и наверняка мог подробно ее рассмотреть, даром что свет был совсем тусклый, а вода ходила рябью, отражая огонь свечи. Подтянув ноги, Верити обхватила колени руками. Стюарт улыбнулся покорной и понимающей улыбкой.
Он выбил сигарету о чашу подсвечника, используя ее вместо пепельницы.
– Где вы научились так готовить?
– В доме маркиза Лондондерри, – ответила Верити, мгновенно сообразив, что проговорилась.
– Значит, не в Париже? – Он использовал ее промашку. Теперь можно было не врать – дело уже сделано.
– Нет, на кухне у Лондондерри, под руководством великого, но малоизвестного шеф-повара месье Алджернона Давида.
Стюарт кивнул.
– А как вы оказались у Берти?
– Месье Давид работал несколько лет у Берти, пока его не прибрала к рукам маркиза Лондондерри. По крайней мере так говорил Берти. Месье Давид дал мне рекомендацию в Фэрли-Парк.
– Берти взял вас по его рекомендации?
– Нет. Берти был свято убежден, что женщины способны готовить обеды в сельском доме, но служителями в храме кулинарии могут быть исключительно мужчины. В конце концов я купила билет на поезд, явилась в Фэрли-Парк и потребовала, чтобы мне устроили жесточайшее испытание. Я приготовлю обед и, если меня после этого не примут, уеду без разговоров.
Мистер Сомерсет выпустил облако дыма.
– И после этого он не сумел сказать «нет»?
– Подозреваю, он мог бы мне отказать. Берти составил длинный список моих промахов – он отлично разбирался в кулинарных тонкостях. Большинство поваров-французов пропустили бы мимо ушей указания англичанина о том, как следует готовить. Но я проявила смирение и сказала, что очень ценю его замечания.
Стюарт улыбнулся:
– Неужели?
– Нет. Я подумала, что он невыносимый зануда, но мне нужно было получить это место.
– Вас не коробило, что вы так унижаетесь ради того, чтобы получить работу?
Верити усмехнулась. Ардвик остался в далеком прошлом.
– Вы должны понимать, сэр, что быть кухаркой в поместье вроде Фэрли-Парк – это значительный шаг вперед. У меня была бы собственная комната, отличное жалованье и горничные, которые каждое утро приносили мне завтрак. Берти мог бы составить список раза в два длиннее, но я бы только кивала в знак согласия.
– Однако вы пришли в ярость, когда решили, что я оскорбил ваше искусство.
Вот он ее и поймал. Верити оперлась подбородком о колено и взглянула на Стюарта.
– Похоже, сэр, вы обречены будить во мне страсти, что бы ни сделали, – кокетливо сказала она.
Рука, державшая сигарету, сжалась в кулак. Стюарт отвел взгляд, потом снова взглянул на Верити:
– Мадам, я изо всех сил стараюсь удержаться от того, чтобы залезть к вам в ванну. Прошу, не делайте эту борьбу еще ожесточенней.
Верити стало жарко, невыносимо жарко.
– Зачем было заставлять меня предстать перед вами раздетой, точно на витрине, если вы уже решили, что не должны иметь со мной ничего общего?
– Не знаю, – признался Стюарт. – Знал бы, давно положил бы этому конец. Верити опустила глаза.
– Мне уйти?
– Нет!
Он почти кричал, и это испугало обоих. Их взгляды снова встретились. Стюарт невесело рассмеялся:
– Если вы еще не поняли, я люблю себя истязать. Выбросив смятую сигарету, Стюарт шагнул к ванне. Его глаза были черны, как вулканическое стекло.
– Пытайте меня еще, мадам. Сделайте, как в прошлый раз. Ее щеки пылали так, что впору было поджаривать тосты. Но игривое настроение не желало ее покидать.
– Сэр, я три часа кряду помешивала паштет. У меня отваливаются руки.
В глазах Стюарта Верити читала похоть библейского масштаба, из тех, что карались серой и пламенем, уничтожая целый город.
– У меня возник соблазн просто приказать вам, невзирая на усталые руки.
Верити подняла руку и пригладила волосы на затылке. Вода капала с ее пальцев.
– Так прикажите же! – тихо сказала она.
Тень Стюарта нависла над Верити. Глаза женщины слабо светились, меняя цвет, словно чешуи дракона. Когда она улыбалась, вот как сейчас, Стюарт видел чудесный изгиб ее нижней губы, полной и чувственной.
Она была прекрасна.
– У меня возникла мысль получше, – услышал Стюарт свой хрипловатый голос. – Позвольте вам помочь.
Ее улыбка погасла.
– Вы сошли с ума. «Вы безумец».
– Да, – согласился он. – Вы мне позволите?
У Верити закружилась голова, перехватило дыхание.
– Вы же знаете, я ни в чем не могу вам отказать, – еле слышно отозвалась она.
Если были на свете слова, которые бросили бы Стюарта на колени, то именно эти, которые он услышал. Ему захотелось пасть рядом с ванной, обнять ладонями лицо сидящей перед ним женщины и целовать ее всю, даже маску на лице. Но вместо этого он вытащил из ящика полотенце.
Развернул его на вытянутых руках, как всегда делал Дурбин.
– Сюда.
Верити медленно встала, и вода стекала с ее тела, прекрасного, как у Венеры Кабанеля: маленькие груди, углубление пупка и пышные бедра, от которых у него мутилось в глазах.
Верити наклонилась, чтобы выбраться из ванны. Стюарт не мог отвести глаз от ее торчащих сосков такого томительного темно-розового цвета.
Мадам Дюран завернулась в полотенце. Пока она вытиралась, Стюарт разыскал халат и протянул его ей. Женщина повернулась и сбросила полотенце, и ему на миг открылся вид ее спины и роскошных округлых ягодиц. Потом она накинула халат.
Тусклый свет не позволял рассмотреть цвет халата – материал тускло блестел, словно молодая луна серебрила быстрые воды ручья. Женщина затянула пояс потуже. Конечно, у мадам Дюран не было девятнадцатидюймовой талии. Зато она могла похвалиться нежными плечами и стройной шеей. И Стюарт был готов выполнить любое ее желание.
– Вам холодно?
Она покачала головой. Ванная комната была маленькой, а радиатор огромным. Стюарт изнывал от жары в своей одежде.
Он задул свечу.
– Снимите маску.
– Зачем? – прошептала Верити. Тем не менее послышался мягкий шелест рукавов о волосы. Ее руки торопливо развязывали узел на затылке. – Вы не сможете меня увидеть.
Стюарт не ответил. Взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Пальцы принялись исследовать ее черты, осторожно и тщательно, словно на ощупь Стюарт пытался воссоздать ее зрительный образ.
– Мне и не нужно вас видеть, – сказал он.
Стюарту хотелось лишь вспомнить ощущение ее кожи, тепло щеки, пульс на виске. Высечь ее лицо в своей памяти – разлет бровей, мягкость мочки уха, полноту слегка прикушенной нижней губы.
– Поцелуйте меня, – прошептала Верити.
– Только в мечтах.
Стюарт на ощупь добрался до кресла и сел.
– Подойдите. Сядьте сюда, – выпалил он. Гробовое молчание было ему ответом.
Спустя долгую минуту мадам Дюран прошептала:
– Кажется, вы вполне понимаете, что делаете. Вам уже приходилось это делать?
Он раздвинул колени.
– Нет. Только в воображении.
И воображение никогда не подводило.
Женщина слабо застонала, и Стюарт услышат, как она движется в темноте. Ее вытянутая вперед рука схватила его предплечье и немедленно отдернулась. Повернувшись к нему спиной, она села на край кресла между его ног. Колено Стюарта упиралось в ее бедро.
– Прижмитесь ко мне спиной.
Женщина повиновалась. Стюарт стиснул зубы – настолько ошеломительным оказалось прикосновение ее закутанного в тонкую ткань бедра. Он пришел в полную боевую готовность.
– Я вас нигде больше не трону, – пообещал он. Точнее, напомнил самому себе.
– Жаль, – отозвалась она.
– Тише. Ни слова больше.
Иначе он действительно сойдет с ума.
Стюарт раздвинул полы ее халата. Пальцы коснулись мягких влажных завитков. Мадам Дюран послушно раздвинула ноги. Сердце Стюарта билось, как у застигнутого на месте преступления вора. Рука двинулась вглубь.
Там она тоже оказалась влажной – но не от воды. У Стюарта захватило дух. Такая мягкая, шелковистая, гладкая. Неотразимо- возбуждающая. «Жаль», – сказала она. Хорошо, он зайдет дальше. Его уже ничем не остановить.
Стюарт закрыл глаза. Нет, эта женщина заключила сделку с его совестью! Он будет ласкать ее, только чтобы сделать ей приятное. Не себе.
Он принялся осторожно гладить ее там, где она истекала влагой. Женщина протяжно вздохнула, и у Стюарта загорелись уши.
– Покажите, что следует делать, – попросил он. Скорее, умолял.
Женщина сжала его руку своей и направила движение его пальцев, указательного и среднего, по сочной, чудесной плоти. Откинулась назад, положив голову ему на плечо. Ощущение ее волос, щекочущих подбородок, было почти непереносимым. Стюарт вознесся на небеса. Пал в ад. Жаркий, твердый, жаждущий освобождения. А она, нисколько не заботясь, похныкивала и постанывала, обжигая своим дыханием мочку его уха.
– Сильнее, – потребовала она. – Сильнее.
– Я боюсь сделать вам больно, – возразил Стюарт. Он совсем отчаялся.
– Мне не будет больно. Сильнее.
Стюарт нажал сильнее. Упругие женские бедра, приподнявшись, двинулись навстречу движению пальцев. Вверх, вниз, вверх, вниз. Изумительные движения, ласкающие его возбужденную плоть. Другой рукой она вцепилась в его предплечье. Повернулась и поцеловала чуть повыше воротничка рубашки – жаркие и влажные поцелуи разжигали огонь в его чреслах.
Ее тело
