вздохнул и благодарно посмотрел на Шона. Парни, конечно же, не упустят случая позубоскалить над ним, Джеком, но, зная, что ему покровительствует Шон, особенно распускать языки не станут.
— Я вроде в норме, — ответил Джек.
Шон кивнул и обратился к другим полицейским:
— Расступитесь, парни, дайте пройти Делони. Пусть он походит по окрестным домам, опросит жителей. Наверняка кто-нибудь что-то слышал или видел.
Место преступления было уже оцеплено полицейскими в дождевиках и оклеено желтой лентой, которую использовали детективы из отдела убийств. Джек приехал в переулок, где был обнаружен труп, несколько минут назад, глянул на мертвое тело — и расклеился. Он прослужил в полиции всего пару лет, а в отделе убийств и вовсе был человеком новым. Его передали под начало Шона Кеннеди только потому, что Джек был ирландцем, а капитан Дэниэлс обычно сводил ирландцев вместе.
— Пусть «айри» ходят парой, — так прокомментировал он новое назначение.
Шон не отрицал, что он ирландец — хотя бы из-за фамилии, — но с тем же успехом мог бы называть себя англичанином или французом. Его предки обосновались в Новом Орлеане двести лет назад, и в жилах Шона, кроме ирландской, текла еще французская, английская и креольская кровь.
Впрочем, в данном случае это не имело никакого значения: Джек Делони Шону понравился — да и капитану тоже.
— В самом деле, ребята, пропустите новичка, — сказал кто-то из детективов, и полицейские наконец дали Джеку Делони пройти. Шон порадовался за Джека. Хотя тот бодрился, Шон понимал, что его вот-вот вырвет, а это лучше всего делать без свидетелей.
— Нехороший сегодня попался мертвяк, — заметил кто-то из полицейских, и Шон понял, что коллеги настроены по отношению к Джеку, в общем, доброжелательно.
Разумеется, хороших покойников, то есть трупов, не существует, но истина заключалась в том, что некоторые из них выглядели все-таки хуже.
Отправив Джека на задание, Шон вернулся к тому месту, где лежало тело. Над ним уже склонился судмедэксперт Пьер ле Понт и в данную минуту осматривал у трупа пальцы. Кивнув Пьеру, Шон присел на корточки и тоже сосредоточил внимание на мертвеце.
В отличие от Джека Шон видел много трупов. Он видел выловленных из Миссисипи утопленников, которые уже мало походили на человеческие тела. Видел он и совсем свежие трупы, из которых вытекала еще не успевшая остыть кровь. Видел Шон и разложившиеся трупы, обнаруженные лишь по запаху. Как-то раз он видел человеческое тело, истлевшее до такой степени, что это был уже не труп, а скелет.
Однако несмотря на весь свой печальный опыт по части созерцания мертвых тел, Шон вынужден был признать, что труп, находившийся сейчас перед ним, выглядел довольно странно.
Судя по всему, этого человека убили недавно. Поскольку рабочий день уже начался и часы показывали девять с минутами, можно было предположить, что убили его ночью или перед рассветом. Бомжи часто ночевали на улицах, но определить, спит бродяга или уже умер, можно было только при свете утра. К тому же сильных повреждений на теле не было. Не было и крови — ни на тротуаре, ни на стене магазина, у которого его нашли.
Человек этот был смертельно бледен. Кроме алой борозды у него на горле, ничто не говорило о том, что он умер насильственной смертью.
«Но нет, — подумал Шон, — пожалуй, об этом свидетельствует еще и странная бледность, которую и бледностью-то не назовешь. Это не бледность, а белизна чистого листа бумаги».
У трупа были широко открыты глаза. Судя по всему, зтот кошмарный взгляд и заставил позеленеть от страха молодого Делоци. Ничего удивительного. Такого взгляда, выражающего вселенский ужас, Шон еще никогда не наблюдал. Сейчас мертвец смотрел, казалось, прямо на Шона, и тому невольно захотелось оглянуться через плечо и попытаться понять, что же увидел убитый в последние минуты перед смертью.
— Господи! — Шон покачал головой.
— Точно. Тут без Господа не обойдешься, — согласился Пьер. — Кстати, хочешь, скажу тебе одну забавную вещь?
— В этом трупе, по-твоему, есть что-то забавное?
Пьер поморщился:
— Хорошо, пусть не забавное, а странное. Так вот, странно то, что ни драки, ни борьбы не было. Этого парня так напугали, что он вполне мог умереть только от страха. В любом случае он не сопротивлялся. Я, конечно, никаких гарантий дать сейчас не могу, но похоже, он и пальцем не пошевелил, чтобы себя защитить.
— Ты что, и вправду думаешь, что он умер от страха?
— Вполне возможно. Сердечный приступ — и готово. Только он не от разрыва сердца умер — вот в чем дело-то.
— Что же тогда было причиной смерти? Рана на горле? Но где в таком случае кровь? — Шон недоверчиво покачал головой. Рана на горле и впрямь могла стать причиной смерти, но лишь при одном условии: если бы она сильно кровоточила. Но поскольку следов крови на тротуаре не было, не исключено, что рану нанесли уже после смерти.
Пьер — худой, небольшого роста, лысый мужчина, один из лучших судмедэкспертов в городе — так же, как Шон, покачал головой:
— Нет здесь никакой крови. Кроме того, эта борозда на горле не должна вводить тебя в заблуждение — это не совсем то, что мы обычно называем раной. Этому парню отрубили голову. Видишь? — Пьер осторожно дотронулся до головы убитого и откатил ее в сторону, чтобы у Шона не оставалось никаких сомнений в том, что голова полностью отделена от туловища.
У Шона спазмом перехватило желудок.
Преодолев позыв к тошноте, он достал из кармана записную книжку.
— Сколько ему лет? Около тридцати?
Полицейский подошел к Шону и Пьеру и отрапортовал:
— Ему двадцать девять лет, и зовут его Энтони Бейли. Проживает в Новом Орлеане — вернее, проживал. Состоял на учете в полиции. Пять раз был под арестом. Три раза — по подозрению в грабеже, раз — за проникновение в чужой дом, и еще раз — по подозрению в сутенерстве. Был осужден только за один случай грабежа, получил восемнадцать месяцев, которые и отбыл. Легальных средств к существованию и определенного места жительства не имел. Тем не менее до сегодняшнего дня дела у него шли, по-видимому, неплохо. Обратите внимание на его костюм от Армани.
— От Армани? — Шон хмыкнул и с недоумением пожал плечами. Вряд ли в Новом Орлеане нашлись бы еще бомжи, которые спали бы на улице в итальянских костюмах.
— Костюм хороший, это верно, — сухо заметил Пьер.
— Шон, отойдите, если можно, от трупа. Мне необходимо сделать еще несколько фотографий, — сказал полицейский фотограф Билл Смит.
Шон и Пьер отошли в сторону.
Шон бросил взгляд вдоль улицы. Это была респектабельная Вье-Карре — неотъемлемая часть знаменитого Французского квартала Нового Орлеана. Впрочем, слово «респектабельная» следовало употреблять по отношению к этой улице с известной осторожностью, поскольку на Вье-Карре во множестве располагались так называемые секс-шопы. Однако на этой же улице находились офисы солидных фирм и другие не менее почтенные учреждения. Так, внизу, по обеим сторонам улицы, уходили ввысь пики небоскребов дорогих туристических отелей. В нижних этажах домов на Вье-Карре помещались ювелирные мастерские, торговавшие антиквариатом магазинчики, всевозможные бутики и лавочки букинистов, скрывавшиеся за богато украшенными витринами с выставленными в них образцами товаров.
В верхних этажах и ярусах зданий располагались офисы поменьше, а также гимнастические залы, массажные кабинеты, солярии и танцевальные залы. Французский квартал отличался не только роскошными магазинами, но и прекрасной архитектурой возведенных здесь еще в прошлом веке особняков, что снискало этой части Нового Орлеана заслуженную славу далеко за пределами штата.
Шон любил Новый Орлеан. Это был его город в полном смысле слова. Здесь он родился и вырос, здесь же ходил в школу. Отсюда Шон уехал, чтобы поступить в колледж и посмотреть на мир. Сюда же он через несколько лет вернулся с твердым намерением никогда больше этот город не покидать.
Как во всяком большом городе, в Новом Орлеане были свои пороки: преступность, проституция, наркомания, безработица и бездомность. Кое-кто считал, что здесь преступность выше, чем в других городах Соединенных Штатов, и поэтому Новый Орлеан — город обреченных и проклятых Богом.
«Пусть так, — думал Шон, поглядывая по сторонам и рассматривая висевшие на стенах домов яркие рекламные объявления. — Пусть это город обреченных и проклятых, но все равно это мой город, и я, Шон Кеннеди, сделаю все, чтобы не позволить ему провалиться в тартарары…»
— Это убийство напоминает мне случай на кладбище, — вдруг сказал Пьер.
— Помню. Расчлененка, — отозвался Шон. — Женщину звали Джейн Доу.
На прошлой неделе на старинном кладбище, примыкавшем к Французскому кварталу, обнаружили расчлененный труп молодой женщины лет тридцати. Ее выпотрошенный нагой торс лежал на полированной поверхности одного из мраморных надгробий, а вокруг него были аккуратно разложены руки, внутренности и голова жертвы. При виде этого казалось, что вернулись времена Джека Потрошителя.
Зверское убийство наделало много шума и стало главной темой для разговоров — как среди горожан, так и у наезжавших в город туристов. Поскольку преступника не поймали, по городу циркулировали самые невероятные слухи, а в сердцах его жителей поселился страх.
— Срезы похожи — ровные-преровные, да и крови почти нет, — мрачно сказал Пьер.
— У Джейн Доу была отрублена голова, — уточнил Шон. — Как и у этого парня. Может, между этими убийствами есть какая-то
