Бесстрашный горец

взглянул вниз и с облегчением вздохнул: одеяло надежно скрывало то, насколько он возбужден.

– У тебя на лице кровь, – заметила Фиона, перевязав рану и выпрямляясь.

– Чепуха, – отозвался он, – Легкая царапина.

Она склонилась над ним, чтобы смыть кровь с пореза над ухом, и у Эвана перехватило дыхание от исходящего от нее аромата. Груди ее находились всего в нескольких дюй­мах от его рта. Эван поймал себя на том, что не в силах оторвать взгляда от нежных бугорков, выступающих под вырезом платья. Кожа Фионы оказалась прозрачная, с ме­довым отливом. Как ни старался Эван, он не мог подавить желание проверить, такая ли она сладкая и теплая на ощупь, какой кажется на вид.

Когда Фиона обработала рану и начала выпрямляться, он поспешно обхватил рукой ее талию и принялся цело­вать груди, с удовольствием вдыхая чистый запах кожи. Фиона затрепетала, и Эван заметил, что дыхание ее стало прерывистым. Хотя ему очень не хотелось отрываться от ее груди, он оставил ее в покое и, пройдясь поцелуями по стройной шее, добрался до губ. Глаза Фионы были широ­ко распахнуты и говорили о всевозрастающем желании.

Полные губы оказались слегка приоткрыты, и Эван вос­пользовался этим, прижавшись к ним со страстью, кото­рую не сумел скрыть.

Когда язык его проник к ней в рот, Фиона почувствова­ла, что желание ее становится еще острее. Он провел рукой по ее спине, и ей показалось, что по ней пробежал огонь. Слабый стон сорвался с ее губ, когда рука его прошлась по ее боку, добралась до груди и легонько сжала ее. Это при­косновение вызвало в ней не страх, как это было с Мензисом, а жажду большего.

Она уже собиралась забраться к Эвану в постель, как вдруг он резко оттолкнул ее. Обиженная и изумленная, Фиона с трудом выпрямилась и взглянула ему прямо в гла­за. На щеках его играл слабый румянец, дыхание было пре­рывистым. И то, и другое свидетельствовало о том, что Эван явно испытывал к ней страсть. В этот момент она услыша­ла, что ее зовет Мэб, и обида немного утихла. Прикрыв рукой глаза, Эван бросил: – Иди. Ты нужна Мэб.

Секунду помешкав, Фиона выскочила из комнаты и в двери столкнулась с Мэб. Ей было неприятно, что Эван так резко оборвал свои ласки, однако она понимала, что это к лучшему. Эван ранен и не способен в полной мере отдаться страсти, которую они испытывают друг к другу. Кроме того, он все еще побаивается чувств, которые к ней испытывает. Так что сейчас не самое удачное время дать ему понять, что она вовсе не собирается его отталкивать. Безжалостно подавив остатки желания, Фиона принялась споро помогать Мэб оказывать помощь другим раненым. Еще несколько дней, до тех пор пока не заживет его рана, Эван не сможет ни сбежать от нее, ни избежать ее. У нее полным-полно времени для того, чтобы подавить его со­ противление.

Глава 7

— Я настоятельно рекомендую тебе не вставать с посте­ли, – сказала Фиона, когда, войдя в комнату Эвана, заме­тила, что тот пытается сесть. – Прошло всего два дня с тех пор, как тебя ранили, слишком маленький срок для того, чтобы рана затянулась.

Несколько секунд Эван боролся с желанием сказать, что не собирается ей подчиняться, наконец разум возобладал над эмоциями, и он приказал себе не глупить. Голова у него все еще кружится, тело то и дело прошибает холодный пот, он даже сесть в постели не способен, не говоря уж о том, чтобы встать. Проклиная собственную слабость, он отки­нулся на подушки, которые Мэб совсем недавно положила ему под спину, и хмуро уставился на поднос, который Фи­она поставила на стол у кровати.

– Опять жидкая овсянка или бульон! – буркнул он. – Осточертело!

– Ни то и ни другое. Это баранье рагу, – ответила Фи­она.

Она уселась на краешек кровати, держа в одной руке миску, а в другой ложку, и Эван вновь набросился на нее:

– Я в состоянии сам поесть!

Не проронив ни слова, Фиона протянула ему ложку, однако миску по-прежнему крепко держала в руках. Она посмотрела, как Эван тянет к ней руку с ложкой, и поняла: он изо всех сил пытается сдержать дрожь в руке. Наконец сообразив, что ему это не удастся, он швырнул ложку в миску и вновь откинулся на подушки.

– Я слабый, как младенец, – пожаловался он. – А все потому, что два дня ты мне, кроме бульона, ничего не да­вала.

Воздев глаза к потолку, Фиона помолчала, потом зачерп­нула полную ложку рагу и поднесла ее Эвану ко рту.

– Слабость оттого, что ты потерял много крови. И от­того, что собрался встать с кровати, а сил на это у тебя еще нет. Да и удар по голове дает о себе знать.

– Наверное, ты права. От этого удара я даже на не­сколько минут потерял сознание, – поспешно проговорил Эван, после чего съел еще одну ложку рагу.

– Похоже, сильный был удар, хорошо еще тебе не про­били голову.

Эван ничего на это не ответил. Он молча продолжал поглощать рагу, чувствуя себя несколько странно, оттого что Фиона кормит его с ложечки. Ему было бы гораздо спо­койнее, если бы за ним ухаживала Мэб, однако он не мог заставить себя об этом сказать, прекрасно понимая, что от­каз от помощи Фионы обидит и оскорбит ее, особенно по­тому; что он не сумеет придумать для этого вескую причи­ну. Не будешь же говорить женщине, что хочешь, чтобы она оставила тебя в покое, только потому, что одно ее при­сутствие вызывает в тебе безудержное желание. Стоит Фионе приблизиться к нему, как боль в раненой ноге прекра­щается, уступая место неукротимой страсти.

Если он не станет стремиться поскорее встать с посте­ли, ко дню его рождения рана затянется, и тогда он отпра­вится в деревню, возьмет проститутку, пойдет с ней на по­стоялый двор и займется любовью, чтобы искоренить чув­ства, которые вызывает в нем Фиона. Однако не успел он об этом подумать, как понял, что это будет пустая трата времени и денег. Поскольку он уже год не спал с женщи­ной, он сможет получить физическое удовлетворение, од­нако страсть, которую испытывает к Фионе, нисколько не уменьшится.

Прошло уже восемь лет с тех пор, как он испытывал такое умопомрачительное влечение к женщине, тогда это закончилось для Эвана плохо. Подобная яростная страсть лишает мужчину силы воли и заставляет совершать глупые поступки. Эван легонько коснулся шрама на лице. Хелена преподала ему хороший урок. Воспользовавшись любовью и страстью, которые он к ней испытывал, она выдала его врагам. Больше он не может себе позволить подобную сла­бость.

Внутренний голос шептал ему, что Фиона не Хелена, однако Эван поспешно подавил его. Фиона честная и доб­рая девушка, это верно, однако она до сих пор не сказала ему, кто она такая. Может быть, для этого существуют вес­кие причины, однако Эван понимал, что не имеет права сбрасывать со счета тот факт, что лично для него эти при­чины могут оказаться губительными.

Он уже собирался сказать Фионе, что сыт, как вдруг дверь в комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Эван замер, увидев на пороге отца. Взгляд его, ус­тремленный на Фиону, без слов говорил о том, что отец пребывает в бешеной ярости. А когда сэр Фингел в таком состоянии, он непредсказуем. Эвану не хотелось думать, что отец может ударить девушку, однако от него всего можно ждать.

– Ты лезешь в дела, которые тебя не касаются, женщи­на! – завопил сэр Фингел, тыча пальцем в Фиону.

– И какие же это дела? – Голос Фионы прозвучал спо­койно, и она сама этому обрадовалась: признаться, ярость сэра Фингела ее немного испугала.

– Ты разговаривала с женщинами.

– Не думала, что это запрещено.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Я только что приказал Бонни лечь со мной в постель, а она отказалась. Отказала! Мне!

Эван уставился на отца, сосредоточенно жуя очередную порцию рагу, которую Фиона сунула ему в рот, хотя есть ему уже не хотелось. В голосе старика слышались и ярость, и раздражение, и изумление. Краешком глаза он взглянул на Фиону и заметил, что та улыбается. Похоже, она наме­ренно сделала то, что